Неизвестный Кропоткин
Шрифт:
А. А. Кропоткин - Л. А. Шишко*
Декабрь 1890 г.
Родной мой, дорогой мой брат. Ура! Наконец, и ты с нами…
Анархия - не утопия на будущие времена, а одухотворяющий принцип для действий во всякое время: сегодня, так же, как и завтра. Руководствуясь ею, видишь свою дорогу и в Англии, и в Америке, и в России. Одно время думал печатать анархическую народную газету для России, да меня заарестовали, а там жизнь пошла другой дорогою. Я знаю, что анархизм в России нынче не [идет] - и молчу.
Brighton, 21 декабря 1899 г.
Родной мой, конечно найдется не только время, но и большая охота прочитать то, что ты написал о Сергее (С. М. Степняке-Крачинском.
– В. М.). Как
Живу по- прежнему, поправился настолько, что могу работать часа 3-4 в день регулярно, с условием не насиловать себя и отдыхать каждые два месяца. Прежняя рабочая сила, конечно не вернется, но, экономя силы, еще можно будет пробиться еще некоторое время…
То, что ты мне пишешь о России, ужасно меня радует. Я верю в русского крестьянина - по крайней мере тех губерний «центра», которые знаю…
Viola Bromleu Kent, суббота.
Родной, рукопись твою получил, но знаешь хворнулся так всурьез после моей поездки во Францию. Привязалась лихорадка… На морде - на 10 дней, и не строчки: не взять, ни читать, ни писать. Надо было решительно действовать. Очень хорошо ты написал: умно, симпатично… А твои замечания о движении 70-х гг. [отличаются] краткостью… Дорогой мой, Леонид, Чарушин, Перовская, Сергей я всегда бывали в «левой крайней», она была принята нашим петербургским кружком…
П. А. Кропоткин
Из книги «Речи бунтовщика» (1885) 1
1 Кропоткин П. А.
– Речи бунтовщика, СПб, 1906.
…Казалось бы, идея социализма совсем заглохла у нас в настоящую минуту. Но не бойтесь за нее: скоро, очень скоро она опять заблестит пышным расцветом, выйдет из своего временного сна и предстанет снова - вернее, шире, могучее, чем была раньше…
Бессилие правящих классов становится все поразительнее и очевиднее… В то время, как смелые исследователи каждый день открывают человеку новые средства для борьбы с силами природы, - что делают буржуазные общественные науки? Они либо молчат, либо переживают по-прежнему свои старые изношенные теории.
В области повседневной, практической жизни - тот же застой. По-прежнему, наши правители толкуют нам об узком себялюбии, как главной основе жизни, о борьбе каждого человека против всех, и каждого народа против всех остальных, в то время как жизнь народов идет в совершенно другом направлении. По-прежнему они проповедуют единение власти, сосредоточие власти, усиление власти в руках всесильного государства, тогда как жизнь все громче требует полной свободы личности. На все требования народа они знают один ответ: «ждите и надейтесь!» Они давно забыли все руководящие начала и - то бросаются в самое отчаянное преследование всех вольномыслящих людей, слепо подчиняясь самому безграничному своеволию верховной власти и умоляя ее поддержать расшатанные основы старого строя; то снова берутся сами «расшатывать основы», надеваю на себя личину свободы и ломают старое; а через несколько лет они опять преклоняются перед верховною властью, рабски умоляя ее, чтобы она усмирила расходившиеся народные волны. В промышленности они бросаются сегодня - в свободную торговлю, а завтра - в самое свирепое запрещение всякой свободной торговли. От самого подлого ханжества они переходят к безбожию, и из безбожия обратно впадают в ханжество.
Вечно боясь, вечно дрожа за свое богатство, вечно оглядываясь назад и не смея взглянуть вперед, они оказываются решительно неспособными внести в народную жизнь что бы то и было прочное и полезное…
Государство - т. е. политическое устройство, при котором все дела всего общества передаются в руки немногих, - будет ли то царь и его советчики, или парламент или республиканское правительство, - такая форма политического устройства отживает свой век. Человечество уже ищет новых форм политической жизни, новых начал политической организации, более согласных с современными воззрениями на права личности и на равенство в обществе…
…Нужна независимость и полная свобода областей, городов, рабочих союзов, - сплоченных между собою не государственною властью, не правительством, требующим от них повиновения, а свободным договором, возникающим из взаимных обязательств, принятых на себя добровольно…
Каждый день создаются новые канцелярии, новые учреждения, как-нибудь подлаженные к старым, на живую нитку подправленным колесам государственной машины; и из всего этого создается такая неуклюжая, такая сложная, такая зловредная машина, что даже те, на ком лежит обязанность проводить ее в действие, возмущаются ее безобразием.
Государство создает целые армии чиновников - этих паукообразных обитателей затхлых канцелярий, которые мир знают лишь сквозь свои запыленные стекла да по грудам бессмысленных бумаг, написанных бессмысленным языком. Таким образом создается целая порода людей, знающих одного лишь бога - жалованье и наградные, - живущая одною лишь заботою: как бы примазаться к какой-нибудь партии: черных или белых, синих или желтых, лишь бы эта партия давала им побольше жалованья за наименьшее количество труда.
Что получается из всего этого - известно всем и каждому. Существует ли хоть одна отрасль деятельности государства - будь ли то в Персии, или в России, или в Соединенных Штатах, которая глубоко не возмущала бы каждого, кому приходится иметь с ней дело? Есть ли хоть одна отрасль - школа, судебное устройство, военное дело и т. д., - в которой государство, после целых веков переделок, не оказалось бы вполне несостоятельным?
Громадные и вечно-растущие суммы денег, которые взыскиваются государством с народа, всегда оказываются недостаточными. Все государства, без исключения, живут на счет будущих поколений. Все они входят в долги, все они идут к разорению.
Народы подчинились государственной власти под условием, что она будет защитою всем и, в особенности, защитою слабого против сильного. Но вместо того государство стало теперь оплотом богатых против бедных, орудием имущих - всех неимущих…
Есть времена в жизни человечества, когда глубокое потрясение, громаднейший переворот, способный расшевелить общество до самой глубины его основ, становится неизбежно-необходимым во всех отношениях. А такие времена каждый честный человек начинает сознавать, что далее тянуть ту же жизнь невозможно. Нужно, чтобы какие-нибудь величественные события внезапно прервали нить истории, выбросили человечество на колеи, в которой оно завязло, и толкнули его на новые пути, - в область неизвестного, в поиски за новыми идеалами. Нужна революция - глубокая, беспощадная, - которая не только переделала бы хозяйственный строй, основанный на хищничестве и обмане, не только разрушила бы политические учреждения, построенные на владычестве тех немногих, кто успеет захватить власть путем лжи, хитрости и насилия, но также расшевелила бы всю умственную и нравственную жизнь общества, вселила бы в среду мелких и жалких страстей животворное дуновение высоких идеалов, честных порывов и великих самопожертвований. В такие времена, когда чванная посредственность заглушает всякий голос, не преклоняющийся перед ее жрецами, когда пошлая нравственность «блаженной середины» становится законом, и низость торжествует повсеместно, революция становится просто необходимостью. Честные люди всех сословий начинают сами желать бури, чтобы она своим раскаленным дуновением выжгла язвы, разъедающие общество, смела накопившуюся плесень и гнилость, унесла в своем страстном порыве все эти обломки прошлого, давящие общество, лишающие его света и воздуха. Они желают бури, чтобы дать наконец одряхлевшему миру новое дуновение жизни, молодости и честного искания истины.