Неизвестный Пири
Шрифт:
10 июня 1900 года открыватель островного положения Гренландии вернулся в Конгер. Книга Робинсона: «Мэтт тихим шагом осторожно подошел к закутанной в меха фигуре, сидящей в санях. Он наклонился, подхватил Пири под руку и постарался помочь ему встать на ноги…
Стряхнув руку Мэтта, Пири с трудом поднялся. Он ощутимо качался из стороны в сторону, хотя расправил плечи и гордо поднял голову.
“Ты не доживешь до того дня, когда со мной можно будет обращаться как с беспомощным калекой”, – сказал он высокомерно и, шатаясь, как пьяный, направился к дому. Когда он добрался до дверного проема, его высокая фигура покачнулась, и он споткнулся. Мэтт схватил его руку, чтобы поддержать, в то время как он старался восстановить равновесие».
Следующие 10 месяцев Пири провел в форте Конгер. Зимой членов отряда поразила цинга: симптомы болезни наблюдались у Пири, скверно чувствовал себя Хенсон. Роберт Брайс, рассказывая об этих черных месяцах Пири, отмечает роль доктора Дедрика, который, оставаясь самым сильным в отряде, проявил себя хорошим врачом и мужественным охотником.
Дома, в Америке, в этом году произошли печальные события. Про них Пири известили в письмах, но прочел он горестные страницы лишь следующим летом.
Весть от Джо: «Наша дорогая малышка, которую ты так и не увидел, ушла от меня 7 августа 1899 года в возрасте семи месяцев. Она болела всего несколько дней, но болезнь крепко вцепилась в ее маленькую головку, и мы не могли ничего сделать… Я уже никогда не буду чувствовать себя как прежде, потому что часть меня ушла в маленькую могилку».
Мэттью Хенсон
В ноябре 1900 года умерла мать Пири. Об этом рассказала кузина: «В одно из ее “просветлений” [незадолго до смерти] я спросила ее, знает ли она, что сильно больна, на что она ответила “Нет”. Я рассказала ей о болезни и сказала, чтобы она постаралась поправиться ради нас, но она ответила, что выздоравливать не хочет. Я спросила ее, разве она предпочитает умереть, и в ответ услышала “Да”… Уверена, что за несколько недель до своего ухода она почувствовала, что тебя уже нет, и думаю, что в это время жизнь перестала ее интересовать…»
И в том же 1900 году, в августе, в 250 милях к югу от жилья Пири разыгралась жестокая драма, будто поставленная неким недобрым мастером.
Алекасина [96]
Преданная Джозефина, узнав от Бриджмена о состоянии Пири, взяла с собой Мэри и направилась на «Виндворде» на Север с твердым намерением увезти мужа из этого страшного мира.
Лейтенант не подозревал, что Джо находится так близко. Между тем на борт «Виндворда» поднялась юная инуитская женщина, гордящаяся тем, что она жена Пири, и тем, что в руках она держит его сына, которому всего несколько месяцев.
96
Aleqasina.
В Гренландии во время зимовки миссис Пири со страхом и негодованием насмотрелась на многое. В жаркой комнате местные женщины «снимали всю свою одежду, за исключением ожерелий… с таким беспечным видом, как будто в комнате больше никого, кроме них, не было». Инуит, приехавший в новое селение без жены, получал в свое распоряжение жену хозяина иглу, в котором остановился. Если он привозил с собой собственную женщину, то, как «с очевидным отвращением Джо пометила в дневнике, “они [гость и хозяин] менялись на время визита”». Джозефина называла инуитов «самыми странными и грязными личностями» и с дрожью вспоминала, как Иква, первый гость в Доме Красной Скалы, обнял ее за талию и Куку пришлось объяснять, что у белых людей другие обычаи.
И вот ужас!.. В то время, когда Бог забрал ее младшую дочь, Роберт, опора, несравненный, безгранично любимый муж, спал с инуитской женщиной. Новая боль обрушилась на многострадальную миссис Пири, и она написала мужу письмо на 26 страницах: «Сегодня меня одолевают такие чувства, как будто мне не стоит видеть тебя в этом году, а лучше изложить на бумаге все, о чем я надеялась поговорить с тобой… Ты будешь удивлен и, вероятно, даже раздосадован, когда узнаешь, что я прибыла на корабль… но, поверь, если бы я знала, как у тебя обстоят здесь дела, то не стала бы приезжать».
Брайс (в книге) и Харпер (в газетной статье) сокрушаются, что это письмо Джо находится в частной коллекции. Первый дает лишь короткий абзац из него (см. конец главы), второй пересказывает содержание письма и приводит из него несколько отрывков:
«…не вдаваясь в подробности того, что она узнала о его личной жизни, она посвятила следующие две страницы деловым и финансовым вопросам.
На странице 5, наконец, она пишет о том, что разбило ее сердце:
“Я позаботилась об Алакасингве [97] и твоем сыне и позволила им быть в каюте вместе с Мэри. Это большая уступка с моей стороны… Меня как будто пронзили ножом, когда я услышала, как она рассказывала Мэри все о тебе… Только подумать, что она была в твоих руках, что ты ее ласкал, она слышала твои страстные признания, я просто могу умереть при мысли… Мой муж, думал ли ты когда-нибудь о том, чем были для меня эти годы, с тех пор как я попрощалась с тобой? В течение этих лет ожидания я утешала себя… мыслью о том, что это было так же тяжело и для тебя и я должна быть храброй ради тебя… Когда я приехала в Эта, то узнала, что ты даже не думал обо мне и существо, едва похожее на человека, имело власть над тобой и заставило тебя забыть все и думать только о нем. Моя любовь, почему я жива?”
97
Allakasingwah – вариант имени Алекасина.
Затем Джозефина резко обрывает себя словами: “Ну хватит, я не собираюсь давать волю своим чувствам”. Она возвращается к обсуждению новостей с юга, которые могли бы заинтересовать его. И затем: “Ты, кто причинил мне больше боли, больше радости, больше огорчений и больше счастья, чем кто-либо другой в жизни. Я не могу оставить тебя. Не могу”.
Джозефина написала, что она сделает все, что в ее силах, чтобы продвинуть дело Пири, как только вернется на юг, но добавила: “У меня очень сильное чувство, что я никогда больше не увижу тебя. У меня были подобные ощущения все время, но я никогда не чувствовала это так отчетливо, как хороня своего ребенка и вот сейчас”.
31 августа Алекасина серьезно заболела. Джозефина провела день, ухаживая за своей соперницей, в то время как Мэри играла со своим сводным братом-инуитом. На следующий день, когда состояние Алекасины ухудшилось, Джозефина написала: “Я очень боюсь, что ты потеряешь свою «Алли» [98] . Сегодня утром она являла собой печальное зрелище”. Все же Джозефина продолжала заботиться о ней и лечить, заметив: “Смею тебя заверить, я бы не стала этого делать, будь на ее месте кто-то другой, но я чувствовала, что делаю это для тебя”.
98
Ally.
2 сентября Алекасину переместили в лагерь инуитов на берегу. Джозефина слышала, что у племени был обычай убивать младенцев в случае смерти их матери, и, беспокоясь о безопасности маленького Анаукака [99] , она попросила… обеспечить его безопасность. Она приписала: “Я надеюсь – ради тебя, что эта женщина поправится”.
И здесь, на странице 26, письмо резко обрывается без подписи».
Уимс роняет фразу: «Женщина наивно хвасталась своими отношениями с Пириарксуа [100] , не понимая громадных различий в моральных нормах». О да! Моральные нормы двух дам были совершенно различны, однако 17-летнюю Алекасину нам упрекнуть не в чем. И если уж говорить о моральных нормах, то, конечно, не женщин, а мужчин, и не мужчин вообще, а нашего героя – Роберта Пири.
99
Anaukkaq, у других авторов Anaukak и Anaukaq.
100
Pearyarksuah.