Неизвестный Пири
Шрифт:
Каньи записал в дневнике: «Эти заветные слова, повторяющиеся эхом среди чистых и вечных льдов, – сверкающая жемчужина. Ибо ни одна победа, завоеванная мечом, не украсит корону Савойского дома [114] большей славой!» (В 11-й главе у нас будет хорошая возможность сравнить эти восторженные умные слова жителя южной страны с победной тирадой Роберта Пири, утверждавшего, что он побил рекорд итальянцев.)
Луиджи Амедео, принц Савойский, герцог Абруццкий
114
Савойский дом – династия, правившая Итальянским королевством.
2 мая налетела пурга, идти стало невозможно, и Каньи занялся давно назревшей проблемой – отмороженным пальцем на руке. Тревога возникла еще 22 марта: «…На конце моего указательного пальца правой руки образовался волдырь… Кроме непрерывной боли, я постоянно чувствовал еще и страх перед опасностью… серьезного обморожения, которое могло помешать дальнейшему моему движению». Палец давно почернел, распухли подмышечные железы, началась гангрена. В палатке левой рукой обычными ножницами в течение двух часов Каньи мучительно ампутировал свой отмороженный палец: «…маленькая косточка оказалась очень твердой…» [115]
115
На русском языке дневник Умберто Каньи цитируется в книге Д. Шпаро, А. Шумилова «К полюсу!», с. 105–116.
Придя в базовый лагерь, победители узнали, что группа Кверини не вернулась.)
Дедрик
Кроме Хенсона и семьи Пири, на борту «Виндворда» домой шел доктор Дедрик. Бывшие партнеры между собой не разговаривали.
Прибыв в Америку, врач экспедиции поделился с журналистами: «Ни разу я не пожалел о том шаге, который счел необходимым предпринять, когда около года назад покинул экспедицию. Осознание того, что я действовал честно, значительно смягчало неприятные воспоминания о печальном опыте, накопившемся у меня, и о тех ужасных атаках, которым я подвергся».
Однако, узнав, что Бриджмен год назад в газете New York Times назвал его «практически сумасшедшим, одержимым манией… оставаться в Арктике до конца экспедиции в одиночестве с эскимосами…», Дедрик спокойно объяснил свое поведение: «Мои мотивы остаться на Севере были так же чисты, как свежевыпавший снег, так же ясны, как алфавит, и так же благородны, как все, что дано человеку Богом. Я остался просто потому, что не хотел бросать людей в Арктике без шанса получить медицинскую помощь. Враждебность, проявившаяся в стремлении объявить меня сумасшедшим и создать мне сомнительную репутацию, такой техничный отказ выплатить мою заработную плату, фактически бесчеловечное обращение Пири со мной в течение всего последнего года без всяких причин и его угроза высадить меня на пустынном побережье на пятый год… все это делает излишним называть причину моего заявления об отставке…»
Опальный доктор назвал журналистам время, когда в доме Кука он сделает официальное сообщение, однако на встречу не пришел, и Кук очутился в неуютном положении судьи-комментатора. Впрочем, он был в своем репертуаре и сказал то главное, что и должен был сказать: «Конечно, доктор Дедрик в здравом уме, и та линия поведения, которой он следует, – это лишь его представление о справедливости и честности…
Вы должны помнить, что эти три человека провели в Арктике долгие три года и пережили там три арктические ночи, а арктическая ночь – это 110 дней. Я не знаю людей, которые, прожив вместе арктическую ночь, не хотели бы побить друг друга».
Конец ознакомительного фрагмента.