Неизвестный солдат
Шрифт:
– А если от гранат не будет толку? – с сомнением спросил Карилуото. – Все-таки лучше попытаться без них.
Коскела даже не взглянул на него. Он пристально рассматривал местность и сказал как бы невзначай, не давая отвлечь себя от дела:
– Там лишь бревна в один накат и земля. Восьми килограммов должно хватить. Во всяком случае, ты выиграешь время.
И Коскела двинулся вперед, таща рядом с собой связку гранат.
– Осторожно, не попадите в Коскелу! Огонь! – скомандовал Карилуото.
Он твердо решил пойти в атаку, если придется, то и один, независимо от того, удастся
– Кауконен?! – крикнул Ванхала, отчасти чтобы выяснить, что случилось, а отчасти для того, чтобы привлечь к нему внимание других. Лехто побледнел, но все же решительно вцепился в мертвое тело Кауконена, оттолкнул его в сторону и, впившись в рукоятки, продолжал стрельбу. Он увидел, как из неприятельского окопа высунулась до пояса фигура человека и в Коскелу полетела граната. В то же мгновение он послал туда очередь и понял, что попал.
– Коскела, берегись! – закричал он и тут же с мрачной радостью добавил: – Я попал, черт побери.
Граната взорвалась в нескольких метрах от Коскелы. С него слетела фуражка, ударная волна взметнула дыбом волосы. Он обернулся назад и крикнул:
– Стреляйте, черт вас возьми! Я попробую подобраться ближе!
Ему удалось продвинуться от одного укрытия к другому. Помогала высокая трава и то, что завал был слишком близко от неприятельского окопа. Метрах в десяти от дзота был камень, к нему-то и направлялся Коскела, Солдаты затаили дыхание, понимая, что, если ему удастся спрятаться за камень, значит, дело выгорит. Коскела добрался до камня, и они увидели, как он спокойно занял там положение поудобнее, затем дернул спусковой шнур, молниеносно поднялся, размахнулся и бросил связку. Все это произошло так быстро, что солдаты едва успели заметить этот момент. В то же мгновение, как Коскела встал, гранаты, казалось, уже летели, и, едва выпустив их из рук, он уже опять лежал за камнем, зажав руками уши.
Громкий крик вырвался из глоток двух десятков солдат, следивших за Коскелой, когда связка гранат упала прямо на крышу дзота и взорвалась там. В дыму было видно вставшее стоймя бревно.
– В атаку, ребята!
Карилуото бросился вперед, солдаты без колебаний последовали за ним.
– Они бегут. Вон там один упал, ребята…
– И еще один… стреляй! Они отступают. Не упускайте их.
Карилуото был уже в окопе и одну за другой бросил две гранаты в дзот. Уккола послал им вслед очередь из автомата. Теперь в окопе был уже весь взвод, и, упоенные успехом, солдаты продвигались вдоль него. Это было нетрудно, ибо подавленный противник оставил его без сопротивления.
Карилуото послал донесение Аутио и попросил его ввести в прорыв резервный взвод, с тем чтобы ударить во фланг по позициям противника, расположенным перед второй ротой. Своим взводом, под прикрытием одного пулемета и отделения стрелков, он атаковал позиции противника перед собственной ротой. Сопротивление противника было сломлено. Соседний взвод также был уже в окопе и накрыл своим огнем
Группа обеспечения, действовавшая в направлении второй роты, заметила, что противник оставил также и второй дзот, и заняла его. Присланный Аутио взвод егерей начал расширять прорыв.
Коскела сидел на земле и, тряся головой, вытряхивал землю из волос. Лехто стоял рядом с ним на коленях и восхищался:
– Черт подери! Слу-шай! Вот это была штука так штука!
– Что?
– Это была шту-ка!
– Я некоторое время не буду слышать. Я знаю это по опыту. Так уже было со мной под Леметти… Ну и здорово же получилось на этот раз! Идите, побудьте пока под командой Карилуото. Я должен немножко выждать, пока восстановится слух. Глухому плохо…
В окопе лежали трупы, у многих уже были вывернуты карманы.
– Ребята, кокарды!
– Наган!…
– Чур мой! Я первый увидел его!
– Прекратить мародерство! Вперед!
Пулеметчики вернулись посмотреть на мертвого Кауконена. Он уже лежал на носилках санитаров.
– Куда попала пуля?
– В щеку вошла, на затылке вышла.
– Мгновенный конец – хороший конец. – В голосе Лехто звучали нотки какой-то жестокой радости.
– Вот Кауконен и отвоевался, – сказал Рахикайнен очень серьезно, хотя многие другие смерти не производили на него особенного впечатления.
– Идем же. Наши ушли уже далеко.
На самом деле им хотелось поскорее уйти прочь от мертвого тела, ибо они знали Кауконена уже больше года. Хотя они еще были под впечатлением недавнего боя, им стало как-то не по себе при виде этого пожелтевшего лица. Один глаз Кауконена был закрыт, другой выкатился из орбиты и смотрел стеклянно и пусто.
– Ладно, идите. Я сейчас. – Лехто вернулся немного назад. – Риитаоя!
Из кустарника выполз солдат и встал по стойке «смирно».
– Господин сержант, – послушно, как новобранец, отозвался Риитаоя, глупо улыбаясь.
– Трус проклятый! Ну, чего ты ухмыляешься?
– Я не ухмыляюсь, господин сержант. – Улыбка исчезла с лица Риитаои, и он начал испуганно озираться по сторонам, стоя по стойке «смирно».
– Господин сержант, господин сержант! – зло передразнил его Лехто. – Не думай, что тебе все простится, если ты будешь называть меня «господином». Врезал бы я тебе сейчас, сатана, да не хочется руки марать.
Риитаоя отступил на шаг и проговорил, заикаясь, с дрожью в голосе:
– Я боюсь, господин сержант. Оно… это… как засвистит! Страшно слушать.
– Заплачь еще, жалкий трус!
Ненависть и отвращение переполняли Лехто, но он не стал больше мучить несчастного. Он ненавидел страх Риитаои, как ненавидел всякую слабость, как прежде ненавидел «задушевные» разговоры в бараке. Почему, он и сам не знал, так как никогда не задавал себе этого вопроса. Просто такое у него было чувство. Он накричал на Риитаою вовсе не потому, что это входило в его обязанности командира отделения и старшего по званию; в этом его качестве ему было решительно наплевать, что солдат сделал и чего не сделал. Он вынуждал людей к повиновению уже одним тем, что не терпел сопротивления своей воле.