Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953-1985 гг.
Шрифт:
ПОТАЕННАЯ ИСТОРИЯ НАШЕЙ СТРАНЫ
Книга, которую вы держите в руках, рассказывает о том, что многие не знают и знать-то не желают. Это потаенные страницы нашей недавней истории. Это судьбы безумно смелых или абсолютно отчаявшихся людей, посмевших открыто выступить против власти. Это и описание самых отвратительных черт толпы, когда внезапно вспыхивала ненависть к чужим, к другим, к преуспевшим в жизни, ненависть такой силы, что могли убить. И убивали, если толпу никто не останавливал.
Во второй половине XX века в нашей стране случались настоящие средневековые погромы.
Эта книга о том, что происходит в обществе, испытывающем серьезные социальные кризисы и лишенном нормальной возможности выражать свою тревогу, недовольство и боль. Это история общества, которому не дают развиваться, которое обманывают и подкупают.
История в определенном смысле повторяется. Эпоха Хрущева, время ломки старых устоев, избавления от страха и фантастических экспериментов, в чем-то похожа на бурные ельцинские годы. А приход к власти Брежнева, сравнительно молодого, полного сил, спокойного и надежного, вызвал в обществе такие же надежды на стабильность, как и избрание президентом Путина.
Попытка начать новую жизнь после смерти Сталина вызвала разочарование и обиду, так же, как это позже произошло при Ельцине. Прекращение репрессий, определенная свобода, оттепель не компенсировали ставшего заметным социального расслоения. Появилась возможность зарабатывать, улучшать свою жизнь, и в то же время поголовное обнищание породило социальную зависть, ностальгию по временам равенства (пусть даже и в бедности!) и откровенное желание некоторых если не убить богатого соседа, то сжечь его дом.
Как только при Хрущеве ослаб страх, дали о себе знать задавленные системой госбезопасности острейшие проблемы. Миллионы людей были обижены сталинской властью. Ненависть к ней могла вырваться в любой момент, а поводов было предостаточно. Отсутствие механизма решения любых проблем приводило к кровопролитию.
Люди инстинктивно стремятся к выражению своих настроений. Митинги, собрания, демонстрации — естественные формы выражения этих настроений. Но в Советском Союзе все запрещалось, изначально объявлялось антисоветскими вылазками.
Так 1 августа.1959 года в городе Темир-Тау строители Карагандинского металлургического комбината отказались выходить на работу из-за плохих бытовых условий. Бездарное руководство организовало приезд в город со всей страны по комсомольским путевкам большого количества молодых рабочих, которых не смогло по-человечески устроить. Да и работы еще не было. Молодежь не знала чем заняться и сходила с ума от жары. Пятнадцать тысяч человек разместили в армейских палатках, плохо кормили. В безумную жару в степном климате не хватало даже питьевой воды.
Вечером 1 августа все началось с того, что группа молодежи, придя с работы, не обнаружив даже воды для питья, разбила замки и выпила квас из стоявшей возле столовой автоцистерны. С этого мелкого эпизода началось то, что потом квалифицировалось как хулиганство — толпа проникла в столовую, кто-то вскрыл ларек.
Возможно, на этом бы все и закончилось, но милиционеры задержали двоих парней (как потом оказалось, вовсе не причастных к хулиганству). И это задержание через несколько часов спровоцировало настоящий погром под лозунгом: «Освободим товарищей!» В городе начались массовые беспорядки, молодые люди, подогревавшие себя алкоголем, грабили и поджигали магазины, захватили здание райотдела внутренних дел, напали на милиционеров и солдат, введенных для наведения порядка. Одиннадцать человек погибли, еще пятеро потом умерли от ран. Сорок два человека отдали под суд.
Судили их как уголовников. Но в Москве понимали, что произошло — люди восстали против власти. На заседании президиума ЦК Михаил Суслов сказал: «Уголовное выступление приобрело политическую окраску».
Я хочу обратить внимание читателей на одно обстоятельство. Документы, цитируемые в книге, составлялись сотрудниками милиции, прокуратуры, КГБ, партийных органов. Все они пытались представить бунтовщиков рядовыми хулиганами.
В документах арестованные фигурируют как «озлобленные против советской власти» и неизменно выставлены в дурном свете. К сожалению, и по сей день не рассекречены документы КГБ, которые многое бы разъяснили. Стало бы ясно, как следствие сознательно выдавало тех, кто возмущался порядками, за «хулиганов» и «алкоголиков». Хотя среди бунтовщиков были фронтовики, отмеченные боевыми наградами, члены партии, вполне благонамеренные граждане, которые в какой-то момент, не выдержав, преступали черту и открыто выступали против власти. Мы бы узнали, как чекисты следили за всеми, кто не только выражал недовольство, но хотя бы проявлял интерес к происходящему. Люди в штатском с фотоаппаратами шныряли в любой толпе. Иногда их разоблачали и били.
В следственных делах часто встречается упоминание о провокаторах и подстрекателях. Откуда-то в толпе возникали люди, которые призывали выступить против власти, и исчезали. Как это КГБ мог их упустить? Кто эти провокаторы — не сами ли чекисты и их агентура? Впрочем, может быть, все объясняется полной неспособностью органов госбезопасности к реальной работе. Располагая огромной осведомительной сетью, они не смогли предотвратить ни одного мятежа, описанного в этой книге.
Конфликты, драки на бытовой почве легко обретали этнический характер. О братстве народов в эти минуты никто не вспоминал.
В спецпоселениях находились два с лишним миллиона человек, из них полтора миллиона — депортированные в годы войны чеченцы, ингуши, балкарцы, калмыки, крымские татары, немцы.
С чеченцев сняли клеймо наказанных, но милиция не отпускала их в родные места. Это только усилило их ненависть к власти и к тем, кто занял их земли и дома. Если бы их в конце концов не пустили на Северный Кавказ, то начались бы конфликты и бунты в Казахстане. Оставшиеся там чеченцы и ингуши становились жертвами погромов. Причем толпа Забивала выходцев с. Кавказа камнями, топтала ногами, бросала под колеса машин…