Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953-1985 гг.
Шрифт:
Вообще же расстрел на площади, напугав обывателей и здравомыслящих, тем не менее не вызвал всеобщего паралича» Стихийный протест продолжался. Во второй половине дня на площади у горкома еще можно было услышать призывы добиваться своего и даже мстить за убитых. «Упертым» бунтовщиком оказался уже известный нам Михаил Кузнецов. Вечером 2 июня он «неоднократно пытался бросать камни в военнослужащих, проезжавших на автомашинах, препятствовал их движению, выкрикивал угрозы в адрес военнослужащих, заявляя при этом: „Завтра в 6 часов утра мы вам покажем“». [862]
862
Исторический архив. 1993. № 4. С. 153.
52-летний сборщик утиля П. Ф. Жилкин остановил лошадь около электровозостроительного завода, влез на повозку и произнес целую речь по поводу расстрела. По показаниям одного из свидетелей, сборщик утиля говорил бессвязно, но горячо: «Что же
863
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 98 895. Л. 45.
Вечером у горкома КПСС и у милиции продолжались выступления демонстрантов, в основном, молодежи — старшие благоразумно разошлись по домам. Одновременно на всю площадь транслировали записанную на пленку речь Микояна. Толпа «аккомпанировала» речи члена Президиума ЦК КПСС: ругала военных, снова требовала снижения цен на мясо и масло. [864] Ни Микоян, ни Козлов в тот день так и не появились перед народом. После объявления комендантского часа толпу разогнали силами войск и милиции.
864
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 98 285. Л. 14.
Всего во время беспорядков было убито 23 человека. Десятки жителей города, в основном молодежь, обратились за медицинской помощью в связи с ранениями. Некоторых раненых КГБ забирало впоследствии прямо из больничных палат. Ни одного убитого с правительственной стороны не было.
Попытки продолжения беспорядков и «умиротворение» города (3 июня 1962 г.)
Комендантский час, войска в городе, ужас расстрела 2 июня не могли не отразиться на ходе событий. Многие демонстранты и забастовщики поспешили уйти в тень. Однако утром 3 июня еще рано было говорить об окончательном умиротворении города. Некоторые участники волнений продолжали использовать активные формы протеста. Например, бесшабашный Александр Зайцев махнул на все рукой и еще два дня куролесил на улицах города. По данным обвинительного заключения, он «бесчинствовал, угрожал военнослужащим и работникам милиции расправой, препятствовал продвижению военных машин». [865]
865
Исторический архив. 1993. № 4. С. 151.
Среди тех, кто 3 июня пытался удержать накал волнений, оказался 23-летний монтер А. М. Отрошко. Он был одним из тех немногих участников волнений, кто, по данным КГБ, и «ранее в кругу знакомых высказывал антисоветские измышления». [866] (Заметим в скобках, что людей с «антисоветскими» взглядами среди забастовщиков и демонстрантов было очень мало. К их числу относился, например, участник нападения на горком, 34-летний безработный В. Г. Кувардин. Но в отношении него органы госбезопасности имели лишь неопределенные сведения об «антисоветских настроениях» и намерении установить связь с американским посольством. [867] ).
866
Исторический архив. 1993. № 1. С. 130,
867
Там же.
3 июня погромщики предпочли благоразумно затихнуть. «Хулиганских проявлений» в этот день было немного. А вот забастовщики электровозостроительного завода им. Буденного не сдавались. Утром 3 июня они пришли на работу, а затем небольшими группами, по 2–3 человека, снова двинулись в город. В пути к ним стали присоединяться более многочисленные группы рабочих (по 10–15 человек). Некоторые ехали на машинах, большинство шло пешком. К 8 часам утра на месте вчерашнего побоища — у юротдела милиции и у горкома КПСС снова стала собираться толпа. Сначала она насчитывала лишь 150 человек. Но люди продолжали подходить, а затем, около 9 часов утра, наступил критический момент. Какая-то женщина истерически крикнула, что вчера убили ее сына. Толпа достигла 500 человек. Страсти накалялись, люди приблизились к оцеплению, в котором стояли солдаты, и снова стали требовать освобождения арестованных. Власти решили напомнить о себе и попытаться отвлечь внимание толпы. На кинотеатре «Победа» были установлены репродукторы и снова началась трансляция записанных накануне на пленку речи Микояна и приказа командующего округом о введении комендантского часа.
Серьезные опасения властей вызвала оперативная информация о какой-то «группе мотоциклистов», направлявшейся из Новочеркасска в
868
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 93 661. Л. 13.
К 12 часам властям удалось, наконец, организовать партийный актив, дружинников, некоторых лояльных рабочих. Началась массовая агитация на заводах и среди горожан. В 15 часов по радио выступил Ф. Р. Козлов. Эта речь, по оценке заместителя председателя КГБ Ивашутина, стала «переломным моментом в настроении людей». [869] После нее они постепенно начали расходиться.
Выступление Козлова было построено весьма умело. Оно учитывало желание большинства горожан каким-то образом выйти из тупиковой для них ситуации конфронтации с властью. Козлов, апеллируя к массовому комплексу вины перед властью, свалил всю вину за организацию беспорядков на неких «хулиганствующих элементов», «застрельщиков погромов», которых он отделил от большинства жителей города. Тем самым у массы горожан, в той или иной степени участвовавших в волнениях, появилась надежда остаться в стороне. Ссылаясь на встречу с «группой представителей», во время которой, как мы помним, на самом деле произошел весьма резкий, на высоких тонах разговор, Козлов утверждал, что именно «представители» «поставили вопрос о порядке в городе и на предприятиях», попросили членов Президиума ЦК КПСС «выступить по местному радио и выразить наше отношение к беспорядкам». [870] (Очевидец встречи, как выяснила И. Мардарь, ничего подобного не запомнил.) Расстрел толпы 2 июня был парадоксальным образом представлен чуть ли не инициативой рабочей делегации, требовавшей навести порядок.
869
Исторический архив. 1993. № 1. С. 126.
870
Там же. С. 119.
Одна подтасовка потянула за собой другую. Козлов утверждал, что участники «беседы» вернулись на улицу и «пытались рассказать собравшимся о встрече с нами. Однако хулиганы не давали им возможности говорить». [871] В таком контексте события 2 июня выглядели уже как столкновение властей, поддерживаемых большинством честных людей города, и каких-то «хулиганствующих элементов», людей преследующих «не благо народа, а иные — корыстные цели, или людей, поддавшихся на удочку провокаторов». [872] Большинство горожан, составлявших толпу 1 и 2 июня, получали как бы обещание индульгенции от ЦК КПСС, а значит, и надежду избежать наказания. Аргумент существенный, власть ведь уже продемонстрировала свой жестокий норов.
871
Исторический архив. 1993. № 1. С. 119.
872
Там же.
Разделив жителей Новочеркасска, на «чистых» и «нечистых», Козлов намекнул и на возможные уступки (пообещал разобраться с недостатками нормирования труда и торговли), но никакой надежды на отказ от повышения цен не оставил. Да еще и представил позицию участников новочеркасской забастовки как некую конфронтацию со всеми «советскими людьми», которые, оказывается, повышение цен «встретили с пониманием и полностью поддерживают». [873] Наконец, сфальсифицировав ход событий, Козлов подал дело так, что требование демонстрантов о встрече с представителями высшей власти, якобы, уже было им и Микояном выполнено. «Вчера и сегодня мы побывали на предприятиях», — утверждал Козлов. Просто, мол, рабочие НЭВЗ попали в число изгоев: члены Президиума ЦК КПСС, якобы, посетили только те заводы, которые «добросовестно трудятся» и «выполняют производственный план». Следуя пропагандистской модели того, как должны вести себя лидеры «подлинно народной власти», Козлов уверял даже, что они с Микояном «беседовали с рабочими на улицах города. [874] В действительности никаких встреч 2 июня не было вообще, а 3 июня Козлов и Микоян встречались только с благонадежным коммунистическим активом НЭВЗ и навестили более или менее лояльный завод синтетических продуктов. О встречах на улицах ничего доподлинно не известно.
873
Там же. С. 119–121.
874
Там же. С. 121.