Неизвестный Сталин
Шрифт:
После безоговорочной капитуляции Япония была разоружена и оккупирована. В течение нескольких лет все главные решения в Японии принимала американская военная администрация. Сталин не возражал против такого положения, которое было естественным следствием войны на Тихом океане. Союзный Совет для Японии возглавлял американский генерал Д. Макартур. Здесь были представители от Китая, Великобритании и СССР. От Советского Союза в этот Совет входил генерал-лейтенант К. Н. Деревянко. Сталин мало высказывался по проблемам Японии, его первое публичное заявление по японским делам было опубликовано в «Правде» 30 октября 1946 года. К Сталину с просьбой об интервью обратился президент американского информационного агентства «Юнайтед пресс» X. Бейли. Американца попросили передать свои вопросы в письменной
«Как рассматривает ваше правительство оккупацию Японии? — спрашивал X. Бейли. — Считаете ли вы успешной ее на существующей основе?» Сталин ответил, как это было свойственно ему, очень кратко: «Успехи есть, но можно было бы добиться лучших успехов».
Переговоры о заключении мирного договора между союзниками и Японией шли долго и завершились к лету 1951 года. Этот договор в июле 1951 года в Сан-Франциско был подписан как Японией, так и 52 странами, которые так или иначе были вовлечены в войну на Тихом океане. Советские представители присутствовали на конференции в Сан-Франциско, выступали здесь и делали разного рода заявления. Однако, следуя директиве Сталина, отказались подписать мирный договор.
Некоторые из историков и политиков говорили позднее, что это была ошибка Сталина: если бы СССР подписал мирный договор, то не было бы потом столь долгих и трудных проблем с Японией, в том числе и по вопросу о Курильских островах. В статье 2, в пункте «с» мирного договора содержался тезис об отказе Японии от Курильских островов. Но здесь не было фразы о том, что Курильские острова должны отойти к СССР, как об этом говорилось в проекте договора. У Сталина не было тогда выбора, и его решение диктовалось логикой холодной войны, а она была по тому времени неумолимой. Шла война в Корее. Советский Союз и США находились в жестком противостоянии. Недавний кризис вокруг Берлина, образование не только КНР, но и ГДР, растущая гонка вооружений — все это не оставляло большого пространства для маневра.
Случай снова выступить по проблемам Японии представился Сталину только через пять лет. В самом конце 1951 года главный редактор агентства «Кио-до» Кииси Ивамото обратился к Сталину с предложением прислать через это агентство новогоднее послание японскому народу. Сталин оставлял без внимания множество подобных предложений. Но в данном случае он решил ответить. В письме «господину Кииси Ивамото» Сталин писал: «У советских деятелей нет такой традиции, чтобы премьер иностранного государства обращался к народу другого государства со своими пожеланиями. Однако глубокое сочувствие народов Советского Союза к японскому народу, попавшему в беду в связи с иностранной оккупацией, вынуждает меня сделать исключение из правила и удовлетворить Вашу просьбу. Прошу передать японскому народу, что я желаю ему свободы и счастья, что желаю ему полного успеха в его мужественной борьбе за независимость своей родины. Народы Советского Союза сами испытали в прошлом ужасы иностранной оккупации, в которой участвовали также японские империалисты. Поэтому они вполне понимают страдания японского народа, глубоко сочувствуют ему и верят, что он добьется возрождения и независимости своей родины так же, как добились этого в свое время народы Советского Союза». Далее шли отдельные и более конкретные пожелания японским рабочим, японским крестьянам и интеллигенции Японии. Это было последнее высказывание Сталина о Японии [365] .
365
Правда. 1952.1 янв.
Часть V. Сталин и «еврейская проблема». Новый анализ
Введение
Два крупных репрессивных процесса, непосредственное участие Сталина в которых было особенно очевидным, — знаменитое «дело кремлевских врачей» и менее известное «дело о мингрельской националистической организации» в Грузии — остались незавершенными. Сталин умер раньше, не дождавшись не только запланированных «показательных» судов, но и окончания следствия, которое по каждому из этих дел продолжалось уже больше года. Оба эти процесса в случае завершения их судами и казнями, которые ожидались во второй половине марта 1953 года, неизбежно вели к крупным реорганизациям высшего руководства КПСС и угрожали судьбе нескольких ближайших соратников Сталина, прежде всего Берии, Маленкова, Молотова, Микояна и Кагановича.
Смерть Сталина 5 марта 1953 года, как считают авторы почти всех биографий Сталина, спасла жизнь не только большой группы авторитетных московских врачей и более тридцати высших партийных и государственных работников Грузии, которые были арестованы и подвергались допросам и пыткам, но и наиболее влиятельных членов Президиума ЦК КПСС.
Поскольку «делу врачей», последовавшему за «делом» членов Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), расстрелянных 12 августа 1952 года, был придан отчетливый антисемитский характер, то нередки утверждения, что смерть Сталина спасла не только арестованных врачей, но и большую часть всех советских евреев от планировавшейся насильственной депортации в Восточную Сибирь и на Дальний Восток.
Инсульт, случившийся у Сталина 1 марта 1953 года, от которого он вскоре умер, произошел столь «вовремя» для его непосредственного окружения, что начиная с 1953 года и до настоящего времени продолжают возникать гипотезы и предположения о том, что смерть диктатора не была случайной и естественной, а явилась результатом заговора, подготовленного, по разным версиям, либо Берией, либо Кагановичем, либо той «четверкой» лидеров (Маленков, Берия, Хрущев, Булганин), которую Сталин пригласил к себе на дачу на поздний обед вечером 28 февраля 1953 года.
Арестованные по «делу врачей» медики были, как известно, реабилитированы через месяц после смерти Сталина и в большинстве случаев возвратились в медицинские институты и клиники на свои прежние посты. В последующие годы они могли рассказывать и о предъявленных им обвинениях, о методах следствия, и об общем замысле всей этой репрессивной кампании. Некоторые из них опубликовали воспоминания. Благодаря этому именно по «делу врачей» возникла достаточно большая литература. Раскрытие секретных архивов ЦК КПСС, МГБ, МВД и других организаций, осуществлявшееся постепенно, начиная с 1991 года, позволило профессиональным историкам дополнить воспоминания и свидетельства жертв сталинского режима документами, составлявшимися организаторами и исполнителями этих террористических кампаний. В результате стало возможным более объективно представить картину тех событий и решений, которые формировали послевоенную политику СССР и отразились на развитии всего мира.
Изучение архивов, осуществлявшееся уже более молодым поколением историков, не имевшим собственного опыта не только 1930-х и 1940-х, но часто даже и 1950-х годов сталинской диктатуры, оказалось все же недостаточным для воспроизведения полной картины событий. Если воспоминания жертв террора неизбежно отличались субъективностью и эмоциональностью, то немалое число историков ошибочно воспринимали архивы сталинской эпохи как достоверный фактический материал.
Между тем значительная часть документов того времени подвергалась уничтожению и фальсификациям. Множество важных решений приводилось в исполнение на основании устных директив и распоряжений, которые не регистрировались ни в каких архивных фондах.
Эта же практика продолжалась в течение многих лет после смерти Сталина. Была ликвидирована значительная часть личного архива самого Сталина. Такая же судьба постигла личные архивы Берии, Маленкова, Микояна и других членов сталинского Политбюро. Все руководители СССР, от Хрущева до Андропова, давали директивы о ликвидации архивных документов, которые могли перед судом истории скомпрометировать политику Советского правительства, КПСС и их собственные действия.
Попытка воспроизвести реальную картину прошлого в истории СССР требует поэтому не только воспоминаний, личных свидетельств, печатных источников, подвергавшихся, как известно, жесточайшей цензуре, и архивных документов, не избежавших жесткой фильтрации, но и очень серьезной исследовательской, «детективной» работы, воображения, основанного на личном опыте, и логического анализа.