Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...
Шрифт:
Уважаемый Юлиан Семенович,
Конференция трудового коллектива ярославского полиграфкомбината единодушно выдвинула Вас кандидатом в депутаты РСФСР.
Просим письменно подтвердить согласие баллотироваться по национально-территориальному округу номер 84 города Ярославля.
Председатель конференции полиграфкомбината Кравчинский.
Секретарь Брыгина.
Дорогой товарищ Семенов!
Пишу Вам как близкому, хотя между нами и расстояния и годы. Мне сейчас 65. Я — участник Отечественной войны, которая окончилась для меня в Праге, где я получил свое последнее ранение.
Сейчас нас все меньше и меньше. Но тем сильнее мучит нас память. Хотелось бы, чтобы такое никогда не повторялось, а это возможно только тогда, когда все до единого поймут, сколько крови и разбитых судеб скрывается под словом «война».
Но даже показания очевидцев не могут заменить исторического документа. В своих произведениях Вы очень к месту используете и то, и другое. Тонкий лиризм Ваших романов обусловлен Вашей жесткой мировоззренческой установкой, направленной на разоблачение зла, развенчание философии и практики фашизма и его современных разновидностей.
Жанр детектива, в котором Вы так плодотворно работаете, не принадлежит к жанру магистральных, но Вашими произведениями Вы подняли его на небывалую высоту. И если мы ищем в Ваших произведениях не только острых ощущений, но и нравственного очищения, значит тут дело не в жанре, а в Вас.
Моя память может угаснуть вместе со мной, но Вы своими книгами память отдельных участников войны сделали памятью народа. А народ — вечен.
С уважением,
Адилов Калабай.
Казахская ССР, Кзыл-Ординская обл., ул. Ленина, 50.
* На письме пометка рукой Ю. Семенова «девочка утонула».
** Эта телеграмма, очень обрадовавшая Юлиана Семенова, тем не менее, не достигла желаемой цели. От выдвижения на пост депутата Юлиан Семенов отказался. Считал, что дело писателя — литература, а написать ему хотелось еще так много, что совместить литературную деятельность с политической было невозможно.
ПИСЬМА ДРУЗЕЙ И КОЛЛЕГ
C момента появления телефона торопыги писатели, журналисты и редакторы досадно редко пользуются пером и бумагой для внутрикланового общения. Почила в бозе восхитительная эпистолярная эпоха и как много все — и пищущие и непищущие — потеряли!
В этом отношении не стала счастливым исключением и жизнь отца. Многочисленные друзья и приятели весь день обрывали его телефон, а писали редко. Тем
Часто завистники представляли Семенова этаким законспирированным разведчиком, который встречался на Западе с писателями и журналистами в «разведывательных» целях и дружбой эти отношения назвать нельзя.
Придется подобные мифы развеять — у отца было очень много друзей за рубежом, причем людей умных, образованных, пользовавшихся уважением. Все они Семенова ценили и гордились дружбой с ним. Среди них: немецкий ученый и писатель Клаус Мэнарт, писатели Джон Стейнбек, Жорж Сименон, Грэм Грин, русский меценат барон Фальц-Фейн, и, конечно, вдова Эрнеста Хемингуэя — Мэри.
Как и для большинства молодых писателей-шестидесятников, Хемингуэй был для отца кумиром. Ему нравились сюжеты Хемингуэя, его стиль, импонировала личность заокеанского коллеги — мужественного, принимавшего участие в военных действиях, отстаивавшего антифашистские убеждения.
В дневниках отец даже записывает свой сон, в котором он беседует с американским бородачом. Увы, встретиться наяву им не пришлось — Хемингуэй ушел из жизни до того, как отец приехал в Америку хотя свою книгу «Зеленые холмы Африки» он ему заочно подписал и отправил с оказией в Москву.
На первой странице каллиграфическим почерком выведено: «Моему другу Юлику Семенову с наилучшими пожеланиями Эрнест Хемингуэй». Теплая дружба связала отца в конце шестидесятых с вдовой писателя — Мэри. Русского молодого писателя и старенькую американку объединила любовь и уважение к ушедшему. Мэри тщательно занималась архивом мужа, публикациями о нем и рассказала много интересного во время их встреч в Москве и в США. Она по достоинству оценила человеческие и литературные качества отца, не скупилась на похвалы и мечтала снять фильм, в котором он бы сыграл Хемингуэя.
С Грэмом Грином Юлиан Семенов познакомился и подружился в конце 80-х. Он приезжал к нему в его небольшую двухкомнатную квартирку с видом на порт в Антибы, и они замечательно проводили время, попивая виски и обмениваясь воспоминаниями.
Ю.Семенов рассказывал ему о своих дружеских отношениях с Андроповым, а Грэм Грин — о конфликтах с американскими властями и секретными службами в момент «охоты на ведьм» из-за его либеральных юношеских убеждений.
В 1923 году Грэм вступил в компартию, чтобы бесплатно съездить в Россию, и партийный билет на его имя значился под номером 1, что не прошло незамеченным у «бешеных».
До последних месяцев активной жизни отец переживал из-за того, что не смог найти со своими друзьями, бароном Фальц-Фей-ном и Георгом Штайном, Янтарную комнату. А сколько было надежд! Сколько было получено интересных писем с чертежами, фотографиями и планами от бывших советских военнопленных, грузивших по приказу немецких офицеров в шахты таинственные ящики или таскавших в бункеры коробки.