Нэко
Шрифт:
— В этом ваша проблема, о могущественные, путешествующие меж Веерами, — с неожиданной для столь детского облика ядовитой яростью отозвалась Фрейя. — Вы так цените силу и власть, что начинаете попросту игнорировать тех, кто слабее. Забывая о том, что слабые коварны. Как бы то ни было, сделка уже заключена. Что ты теперь можешь?
— Уничтожить тебя, — с невероятной нежностью отозвался Арагорн и резким движением прижал Фрейю к стене, удерживая рукой за шею. — Стереть из упорядоченного так, что даже воспоминаний о прекрасной и коварной
Девчоночий облик стек с богини, словно вода, обнажив каскад золотых локонов, плащом укутывающих хрупкую фигуру, изумрудные глаза, смотрящие с непокорностью и насмешкой, вопреки ситуации. Покатые плечи богини дрожали, но дрожали они от напряжения, а не от страха. Высокая грудь ее вздымалась при каждом редком, сложном вдохе.
— Думаешь, это заставит меня смилостивиться? — Пальцы сжались крепче, оставляя на белой плоти багровые отпечатки. — Ностальгия — не то, что сможет меня остановить.
— Нет. — Фрейя уже не могла говорить вслух, но мысленная речь богини оставалась ровной и безмятежной. — Просто сложно удерживать иллюзию в момент такой близости.
— Почему ты меня предала, золотая моя? — Пальцами свободной руки Арагорн нежно погладил лицо богини. — Зачем тебе понадобилось, чтобы эта девочка перешла на сторону Хаоса?
— Затем, что Порядок никогда не сможет освободить меня из клетки. — Губы зеленоглазой искривились в мучительной улыбке: — Тебе, не принадлежащему ни одному из миров, этого не понять. Я сделала свой выбор. Можешь убить меня за него.
Золотое ожерелье, тяжелыми волнами лежащее на груди богини, на этих словах засветилось с такой силой, что даже Арагорн не выдержал этого света и отвернулся, а потом и вовсе отшвырнул податливое тело и исчез, не сказав больше ни слова. А прекраснейшая из богинь сидела на полу, растирая горло, изуродованное ожогами в форме отпечатков пальцев, и смеялась. Она все смеялась и смеялась, и золотистые слезы падали на пол. И человек с фиолетовыми глазами, появившийся в зале, в первую очередь бросился на помощь пестрой кошке со сломанным крылом. Потому что испугался свою прекрасную богиню.
— Своей памятью, своей кровью, своей жизнью взываю к тебе, о Фрейя. Дочь твоя ищет совета и помощи. Приди, пока горят свечи, пока кипит кровь, пока звучит дыхание, — я декламировала призыв, не слишком задумываясь о смысле и интонации, отдав большую часть внимания окончательному утверждению основных вопросов. Однако, когда слова отзвучали, а богиня так и не появилась, посторонние мысли вылетели из головы. Вообще такое было не редкостью, чаще всего Фрейя отвечала лишь на второй или третий призыв. Однако я, кажется, слишком уж поверила в свою исключительную нужность и не ожидала такого пренебрежения. Глупая. Стиснув кулаки и уже не отвлекаясь на посторонние
— Своей памятью, своей кровью, своей жизнью взываю к тебе, о Фрейя…
Второй призыв отзвучал, а золотое сияние так и не начало преобразовывать помещение, превращая его в храм. Я прикусила губу, чувствуя, как в животе ядовитой змеей свивает клубки отчаяние. Если она не явится и в третий раз, я попросту лишусь возможности поговорить с богиней. Вспоров эльфийским кинжалом запястье, я щедро добавила крови в зелье, отпила глоток и принялась выкрикивать слова, едва сдерживая слезы:
— Своей памятью, своей…
Конец — и ничего не произошло. Явления не случилось, богиня не откликнулась. А зелье для призыва мне было все еще недоступно. Обессиленно шлепнувшись на пол и едва сдерживая слезы, я вдруг обнаружила, что сижу на золотистом мраморе, а передо мной расположен золотой алтарь.
Вопреки всем законам богиня явилась после отзвучавшего третий раз зова.
— О Фрейя, — только и сумела выдохнуть я.
В этот раз она была в облике, который нэко считали истинным. Прекрасная дева с золотыми локонами до пола, с глазами, сияющими ярче изумрудов. Алебастрово-белая кожа, нежностью подобная шелку, тонкие лодыжки и запястья, талия, которую можно обхватить пальцами, полные груди… Легкие одежды из белого шелка скорее подчеркивали совершенство форм, чем что-то скрывали. Она была соблазнительно прекрасна, но при этом божественно невинна. И что-то в ее облике подсказывало мне, что богиня сейчас несчастна.
— Девочка моя, — она жестом велела мне приблизиться и мягко обняла, даруя ощущения покоя и любви. — Я пришла по твоему зову.
— Богиня, — усилием воли я заставила себя освободиться от сладкого дурмана и шагнуть назад, сосредотачиваясь на разговоре. — Я хочу задать тебе вопросы. Очень важные…
— Слушаю тебя, дитя мое.
— Я хочу знать, действительно ли Хаос уничтожает миры. — Слова давались с трудом. Нэко во мне верила своей богине и не хотела ее огорчать, но сейчас человеческие сомнения были сильнее.
— Тебе это сказал Арагорн? — Фрейя улыбнулась горько и в то же время нежно, а потом ошарашила меня ответом: — Да, это правда.
— Что?! То есть ты приказала мне подчиниться разрушителю?!
— Это правда, но не вся, — безмятежно продолжила богиня, не сводя с меня взгляда. — Хаос может разрушить мир, а может его и спасти. Артас не Разрушитель, а Арагорн не Спаситель. Как бы последнему ни хотелось убедить тебя и иных в обратном.
— Объясни! — Я произнесла это с требовательностью, недопустимой в разговоре с высшим существом, но мне было наплевать.
— Похоже, у тебя действительно много вопросов, а времени на ответы совсем мало. — Фрейя стояла, задумчиво прикусив пальчик, а потом поманила меня к себе: — Подойди, малышка.
Я завороженно повиновалась, а через мгновение оказалась на алтаре, в объятиях богини. В этом облике она была выше, и когда тонкие, но сильные руки Фрейи обвили мою талию, мое лицо оказалось в районе ее шеи. Пахло от богини медом, молоком и полынью.
Она взмахнула рукой, оставляя в воздухе светящуюся черту, от которой мгновенно разлился мертвенный холод. Пламя свечей застыло, и даже сам воздух вокруг алтаря загустел, препятствуя течению времени.