Некондиционный
Шрифт:
С крыши упал труп, лопнувший и забрызгавший пространство вокруг своими внутренностями.
Следом за ним – снайперская винтовка.
– Молодец, Азимов. Спускайся.
Ждать не пришлось долго, поскольку робот предпочёл пойти тем же путём – просто спрыгнул прямо с крыши, наделав много шума, напугав меня и пробив ногами в асфальте приличные дыры. Всё в той же камуфляжной накидке, делавшей его почти невидимым, всё то же гладкое металлическое лицо с единственным глазом.
– Отличная работа.
– Спасибо, – прошелестел он приятным синтетическим голосом и, пройдя мимо нас, принялся загружать в
– Скорее! – интонации его голоса можно было оценить, как раздражение.
– Заберите обратно деньги и грузите ящики. Мне неприятно здесь находиться…
– А где приятно? – как-то нехорошо усмехнулся Глазастик.
– Верно подмечено, умник. Нигде. Но тут ещё неприятнее, чем где-либо, поэтому давай живее. И да: можешь оказать первую помощь Эйдеру, ему не повредит, – Азимов отвернулся и, тихонько жужжа сервомоторами, понёс грузить ящик с оружием в фургон.
11.
Когда Рутланду сказали, что Брокки попытался нас убить, тот впал в натуральную ярость. Я впервые видел Моргана в состоянии, самым точным описанием для которого стало бы слово «истерика». Впрочем, ничего страшного: он достаточно быстро взял себя в руки, а настольная лампа всё равно была старая и скоро отдала бы концы.
– Нужно уходить отсюда, – сказал он, подумав.
– Вообще выходить из подземелья. Есть предложения?
Я хотел было сказать, что готов идти куда угодно, кроме районов V, VII и IX, но решил промолчать.
– Петля вокруг нас затягивается всё туже и туже, – сказал мне Глазастик, когда мы вышли из кабинета босса. В полутёмном коридоре его очки-глаза выглядели двумя чёрными провалами в ад. Он зловеще улыбнулся и, затянув на своей шее воображаемую петлю, изобразил удушение, высунув распухший красный язык, весь в белом налете. Это зрелище заставило меня содрогнуться от смеси страха и отвращения.
– Тебе правда за восемьдесят? – спросил я его позже, когда он тыкал отвёрткой-тестером в моё лёгкое, латая его механическую часть.
– Ага, – внутри меня что-то щёлкнуло, я едва не подскочил на месте.
– Спокойно, приятель. Всё нормально.
– А как вышло, что ты выглядишь так молодо?
– А как так вышло, что Рутланд резко потемнел и стал красавчиком-итальяшкой? – усмехнулся Глазастик.
– Ну, на самом деле, у меня немного другая история. Подержи, – он отдал мне отвёртку и взял паяльник.
– Сейчас будешь как новый. Вот только воздушный фильтр придется поменять, но это мелочи. Скажи спасибо, что у доброго доктора Глазастика есть новый… Ты, кстати, как себя чувствуешь?
– Перегреваюсь. И дышать тяжело.
– Ну, в твоём состоянии это нормально. Могло быть и хуже. Так вот, я, в каком-то роде, бессмертен.
– Что? – переспросил я, удивлённо уставившись на Глазастика.
– Что слышал… Шестьдесят лет назад умники из Нейрокорп проводили одно исследование… И выяснили, что, оказывается, человек может и не стареть.
– Ещё шестьдесят лет назад? Да брось…
– Ага. Перед тобой живое… Вечно, ха-ха, живое доказательство. Я занимался тем проектом, был практикантом-трансплантологом. Молодой, горячий, одержимый наукой. Очень гордился, что меня приняли. Я, кстати, одним из первых поставил себе бустер, когда только-только выходили первые модели. Люди тогда страшно боялись, что их поработят с помощью каких-нибудь мозговых волн, а я… - Глазастик что-то рассматривал внутри меня.
– А я наоборот, бредил всякими улучшениями органического тела… Так, ну-ка попробуй вдохнуть полной грудью.
Я с опаской подключил лёгкое и медленно вдохнул. В груди немного резануло.
– Как?
– Немного больно при вдохе.
– Сейчас подгоним поплотней… - Глазастик снова полез отверткой в дыру от пули.
– Ну так вот, я вызвался на испытания одним из первых. Меня порезали на куски, ненужное выкинули и заменили биомеханическими аналогами… Ох, и долго же меня тестировали и отлаживали – лет семь, наверное, но зато потом получилось то, что есть сейчас – бессмертное существо. Проект удался.
– И почему о нём никто не слышал?
– Всё закрыли и засекретили, а меня вышвырнули на улицу.
– Что, так просто? – удивился я.
– Бессмертие – это же мечта всего человечества.
– Да, возможно, - Глазастик коротко хохотнул.
– Но в Нейрокорп решили, что к такой мечте человечество не готово… На самом деле, всё очень просто, – он рассказывал, глядя мне в глаза и жестикулируя отвёрткой.
– Кто-то наверху подумал, что бессмертие для людей – слишком хорошая игрушка. Куда проще и легче поддерживать в повиновении систему, состоящую из быстро изнашивающихся самовоспроизводящихся потребителей. Им можно задурить голову, можно впарить очередную модель бустера с инновационным дизайном, можно внушить, что пытки – это гуманизм, а Совет Директоров – благодетели. Чем люди старше – тем они умнее, этого не отнять. А поскольку биологический возраст можно настроить с помощью гормонов, Альцгеймер точно никому не грозит. Мне, кстати, двадцать пять.
– А если продавать это богачам?
– Да, скорее всего, так и делается. В Совете Директоров, я уверен, все пользуются этим изобретением, разве что делают по-другому. На сторону не продают, а даруют наиболее отличившимся. Представь, как менеджеры будут рвать задницу ради того, чтобы жить вечно?.. А быдлу вечная жизнь, вроде как, и ни к чему. Нас таких миллиарды по всей планете, новые родятся… Ещё раз вдохни.
Теперь боли не было, о чём я и сообщил.
– Отлично. Сейчас залью рану клеем и можешь быть свободен. Кстати! Есть ещё одна штука, которая меня веселит. Люди имеют шанс на вечную жизнь даже без всей этой хитрой биомеханики. Считается, что нельзя заменить мозги на полностью электронный аналог, но на самом деле – вполне себе можно. Современный уровень технологий это вполне позволяет.
– Но это уже будут не люди, - сказал я, - а андроиды.
– А в чем различие? – хитро улыбнувшись, спросил Глазастик.
– Ну как же, - ответ плавал на поверхности, и, казалось, был очевиден.
– Андроиды – полностью искусственные организмы, а люди – биологические.
– Нет, офицер, – бессмертный человек заулыбался шире, обнажая пожелтевшие зубы.
– Определённо нет. Впрочем, не ломай голову сейчас. Это будет твоим домашним заданием. Подумай как следует.
Лёгкое заживало, регенерация была на высоком уровне, и поэтому остальные раны тоже быстро зарастали. Правда, для этого пришлось съесть очень много белка, и к концу лечения от мяса в любом виде меня уже тошнило.