Некоторые женщины не будут ждать
Шрифт:
Она продолжала смотреть на меня своим непроницаемым взглядом. Лицо ее было абсолютно неподвижно. А вот молодой японец себя выдал. По его лицу я понял, что за моей спиной что-то происходит. Я резко обернулся. В дверях стоял Сидней Селма, наставив на меня дуло пистолета. Глаза его сверкали недобрым блеском.
— Ах ты, сукин сын, какой любопытный! — проговорил он. — Кориото, забери-ка у него пистолет.
Молодой японец подошел ко мне неслышными, кошачьими шагами. Теперь он улыбался холодной торжествующей улыбкой.
— Не загораживай его от меня, — предупредил Селма. Я попытался еще раз остановить
— Не трогай, сынок, — сказал я, — получишь пулю. Селма после второго трупа уже не оправдается. А я оправдаюсь.
Кориото заколебался.
— Давай же! — крикнул Селма. — Он тебя дурит. Я его продырявлю и глазом не моргну, а потом уж поищем объяснения.
Ситуацию разрядила Мицуи. Она сказала по-японски еще несколько слов, и Кориото кинулся на меня, как кот на мышку. Я отскочил в сторону и попытался ударить его кулаком. Кориото этого ждал. Он вцепился в мое запястье железными пальцами, молниеносно развернулся вокруг своей оси, и в следующий момент комната словно перевернулась: стол оказался у меня над головой, потолок — под ногами. Потом все вернулось на свои места, я шмякнулся об стенку, а Кориото оседлал меня сверху.
Я ударился с такой силой, что к горлу подступила тошнота. Я все же попытался сделать Кориото удушающий захват, но он, конечно, увернулся и резким движением скрутил меня в бараний рог. Я услышал шлепающие по полу шажки Мицуи: она подошла, невозмутимо встала рядом с нами и протянула Кориото рулончик бинта.
— Забери у него пистолет, — скомандовал Селма. Кориото быстрым движением связал мне кисти рук бинтом и пошарил с левой стороны под курткой — нет ли под мышкой кобуры. Ничего не найдя, он похлопал меня по карманам.
— Ну, — торопил Селма, — где же пистолет?
— Пистолета нет, — сокрушенно произнес Кориото. Селма запрокинул голову и залился раскатистым смехом. Искоса глянув на лицо Кориото, я подумал, что Селма, пожалуй, зря так громко над ним смеется.
— Ладно, — сказал наконец Селма и сунул свой пистолет в карман.
— Давай его обыщем.
Они расстегнули на мне куртку и рубашку, стянули брюки, закатали майку и уложили меня в таком виде на пол. Пока Селма обшаривал одежду, Кориото и Мицуи тщательно обыскали меня, залезая абсолютно во все места. Когда эта процедура была закончена, Селма внимательно пересмотрел содержимое моих карманов, лежавшее кучкой на столе.
— Ну ладно, умник, — сказал наконец он. — Говори, где они?
В голове у меня гудело, словно после удара кувалдой. Каждое движение, даже каждый удар сердца отзывался в мозгу гулкой, пульсирующей болью.
— Где — что? — тихо спросил я, стараясь, чтобы голос не выдал моей беспомощности.
Селма снова рассмеялся, подошел ко мне и нанес сильный удар тяжелым башмаком по ягодицам. Я содрогнулся от боли. Кориото захихикал нервным смешком, чисто по-японски.
— Слушай, ты, — грозно проговорил Селма. — Мы знаем, что они у тебя. Мы уже обыскали твой номер в отеле. Обыскали твою машину. Обшарили все уголки, где ты только появлялся, но ничего не нашли. Должен признать, что ты парень ловкий. Но я не собираюсь и дальше мотаться по всему острову и тыкаться, как слепой котенок. У меня нет времени. Они мне нужны.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал я. Его лицо налилось кровью.
— Я не знаю, — продолжал
Он снова ударил меня. Это было очень больно. Его удары сотрясали все тело, гулко отдавались в ноющем мозгу. Я понимал, что мой единственный шанс — заставить Мицуи и Кориото заподозрить в нем недоброе, но эти удары меня совершенно обессиливали. Я чувствовал, что если он ударит еще раз, то меня просто вырвет. Я собрал все свои силы, чтобы сосредоточиться.
— Говори, — снова рявкнул Селма, — где они?
Он неожиданно нанес еще один удар, и меня начало тошнить.
— Оденьте его, — приказал Селма.
Мицуи опустилась на колени и натянула на меня одежду. Надела брюки, застегнула рубашку, даже подтянула куртку, которая была скомкана поверх связанных рук. Затем она связала мне ноги в лодыжках.
Селма пододвинул стул и уселся на него.
— Не думай, что я уже закончил, — объявил он. — Мне понравилось тебя бить, это очень меня взбадривает. Если ты такой мазохист, то меня это вполне устраивает. Получишь по полной программе. Сейчас я отвезу тебя в одно местечко, там ты сможешь хорошенько обдумать свое положение и принять решение.
Превозмогая боль, я проговорил:
— Вы на ложном пути. Вы можете сколько угодно упражняться в садизме, но нельзя выбить из меня то, чего я не знаю.
Он снова рассмеялся своим отвратительным, грубым, скрежещущим смехом.
— Уж не знаю, как попала эта кинокамера в почтовый ящик, — сказал он, — но ты напрасно вытащил ее оттуда. Мы нашли свидетеля, который это видел; тогда-то он, конечно, ничего не заподозрил. Должен признаться, мне и в голову не могло прийти, что Бастион станет держать у себя такие вещи; для меня это было неожиданностью. Но если кто из нас и заблуждается, так это ты. Я его не убивал, но, черт побери, непременно добрался бы до этой штуки, если бы знал, где ее искать.
Я понимал, что нахожусь полностью в его руках. Играть дальше в немого и получать новые побои никакого смысла не было. Он замордует меня до смерти, да еще и удовольствие получит. Поэтому, когда он снова поднялся на ноги, я проговорил:
— Ладно. Я скажу.
Он с явным разочарованием опустил уже занесенную ногу.
— Ну, — сказал он, — где же они?
— В том самом месте, которое вы пропустили, — ответил я.
— Я ничего не пропустил.
— Значит, вы их нашли.
Эта логика, как ни странно, на него подействовала. Он задумался на секунду и сказал:
— Ладно. Так что же это за место?
— Жалюзи.
— Не валяй дурака!
— Только не на деревянных планках, — добавил я, — а внутри карниза, на котором они подвешены.
— Внутри?
— Да, — подтвердил я. — Я прилепил пленку скотчем к карнизу изнутри. Увидеть ее можно, только если подтянуть жалюзи до середины и высунуть голову в окно.
— Ах ты, сукин сын! — В голосе Селмы даже прозвучала нотка восхищения.
Я замолчал и прикрыл глаза. Сквозь ноющую боль я чувствовал, что Селма не двигается — стоит рядом и что-то обдумывает.