Некоторым образом драма
Шрифт:
Вдруг какая-то потусторонняя сила сгибает пополам.
И я на брюхе – лязг, лязг, лязг… Беру себя в лапы и опять кладу морду на одеяло.
Слушаю.
Ночь поздняя. От уличного фонаря в оконном стекле блики качаются.
По полу от дверей – холодом.
Клавдия Агафоновна читает и читает. В некоторых местах приостанавливается и легонько стучит мне по лбу пальцем.
Делаю вид, что доставляет удовольствие стоять ночью у ее кровати и чесать брюхо только в перерыве между главами.
Еще повиливаю хвостом. Вернее, кочерыжкой. Сам хвост зачем-то отхватили в раннем детстве и, как грузчики
Да, о чем я?
О том, какая пакость случилась утром в воскресенье.
Итак, написал кое-что для Хильды на гранитной тумбе у ворот и побежал к водосточной трубе. Там оставляет информацию для меня Ральф – бульдог адмирала в отставке.
Возле трубы почему-то очень вкусно пахло борщом.
Выяснил, что давеча Ральфу прищемило дверью лифта ухо.
Было грустно за Ральфа, когда я бежал к фонарному столбу.
– Ну, чего ты все-таки нюни опять распустил, тяжеловес непрофессиональный? – с глупой издевкой спросила Мурка.
И Барсик, и Мурка-Машка всегда говорят гадости. А мне только один раз удалось спихнуть Барсика с перил в канал.
Был, конечно, в наморднике.
Подобрался сзади и ударил его лбом в зад.
Он и мяукнуть не успел.
Летел в воду, как белка, – весь растопырился. Минут пять купался, пока под мостом ниже по течению не выплыл.
Тогда у меня сработала так называемая ценностно-экспрессивная функция, представляющая как бы активный эквивалент защитной функции. И я, как забулдыга-дворняга, утвердил свою личность путем навязывания кошкам своей системы социальных установок.
Употребляю такие обороты потому, что Клавдия Агафоновна – педиатр по трудновоспитуемым детям и до самой пенсии интересовалась современной психологией.
Я, например, знаю, что и человек, имеющий враждебную установку к кошкам, обязательно опрокинет стул, на котором кошка устроилась. Другими словами, как только у такого человека возникает стимул – кошка, – в нем обязательно должна вспыхнуть агрессивная реакция. И у меня тогда вспыхнула.
Глупо. И стыдно. Кошек надо давить презрением.
Помню, пришел к Клавдии Агафоновне знаменитый профессор, посмотрел на меня и говорит ей:
– Разрешите, я обращусь к Аполлону с вопросом?
– Пожалуйста.
Он мне:
– Аполлон, вы очень умная собака. Это видно по вашим глазам. Скажите, пожалуйста, как вы выражаете свое мнение другой особи?
Я приветливо повилял в ответ кочерыжкой. Вообще-то, любой официант вам скажет, что угодить всем – дело безнадежное, но мы, боксеры, стараемся.
– Мнение выражается, – объясняет мне и Клавдии Агафоновне профессор, – и у людей, и у собак одинаково: лаем. А вот установка содержит в себе более глубинное начало, чем лай, и располагает возможностью более разнообразного выражения: жесты морды, мимика хвоста…
В ответ Клавдия Агафоновна сразу начала мною хвастаться. Она всем хвастается мною и называет «мертвый хватун». И рассказывает, как я еще в ранней юности прикончил матерого серого волка в Репино. И как кровь волка ручьем лилась по ее кисе, то есть по мне. И как я ухватил волка за складки шкуры на глотке и потом медленно и неуклонно перепускал волчью шерсть и шкуру сквозь челюсти, пока не добрался
Во-первых, даже Мурке понятно, что в Репино волки не водятся. Был это просто полукровка овчара с волком. Драка, конечно, была замечательная, но врать на старости лет зачем? Этот полукровка исполосовал меня от носа до кочерыжки. И кровь из меня хлестала, как вода с плотины Братской ГЭС. Промахнулся я в первом броске. Хватанул полукровку совершенно бездарно – куда-то в брюхо. Вот он и исполосовал меня, как зебру.
Между прочим, Клавдия Агафоновна проявилась в напряженной ситуации не с лучшей стороны. Только и делала, что ахала да авоську с помидорами к груди прижимала, а надо было палку схватить да по нам пару раз вжарить. Я действительно не всегда могу челюсти разжать. Нижняя челюсть у меня выдается вперед, и я имею возможность спокойно дышать, не разжимая зубов, когда вопьюсь в затравленное животное, но властвует надо мной в этот момент не я сам, а моя природа. И – далеко не всегда! – полезная природа. Имею в виду мускулатуру пасти. Впившись зубами в жертву, я со страху уже не могу отцепиться от нее, то есть лишен нормальной возможности удрать.
Временный паралич мускулов, сжимающих челюсти, на нервной почве.
А Клавдия Агафоновна гордится этим. Но даже это я ей прощаю.
Почему?
Я уже говорил, что мы размышляем. Ну, вот скажите мне, кто она такая, эта Клавдия Агафоновна? Так – пшик. Ночью шкаф скрипнет, она уже валидол принимает, а выглядит-то, выглядит! Очки эти дурацкие, да еще коробочки из-под конфет не выкидывает – копит. Зачем? Для пожара, что ли? А лысина? У нее ведь лысина – я-то знаю. А вы ее когда-нибудь без зубов видели? Я-то видел! Хуже Пиковой дамы, вот что я вам скажу. А я что? А я ее люблю! И кому хочешь пасть порву за нее! За каждый ее волосик! Фу, черт, нет у нее волосиков… Ну, тогда клык за клык… Фу, нет у нее клыков… Ну и что, что нет? Люблю – и все. Хотя ей атомный физик за меня большие деньги сулил. Между прочим, я бы у этого физика как кот в масле катался… Тьфу, черт, терпеть котов не могу, а все на них сбиваюсь! И еще смерти боится. Как боится! А мы – собаки – к смерти спокойно относимся. Люди только в страхе смерти и едины, а мы без него обходимся.
Я смело могу сказать, что в настоящее время огромная часть собаковечества – во всяком случае, его ведущая часть – обладает общим языком. Общность языка в нашем случае – одинаковость семантической системы при разных формах ее выражения. Конечно, мопс или легавая – разные имеют формы. Но мы от роду интернационалисты, нам расовые различия ничуть не мешают понимать друг друга и уважать. Возьмите таксу из Кейптауна, дворнягу из Парижа, водолаза из Аддис-Абебы и гончую Святого Губерта (блоудхоунда) из Москвы и сведите вместе.
И что?
И будем общаться без всяких переводчиков, без «Интуриста», без паспортов и даже без виз.
Ну, вполне может быть, подеремся. И что? Хорошая драка один из видов общения, разговора, развлечения. Как хоккей или вонючий бокс…
Тут надо одного дога вспомнить.
На даче познакомились. Звали прямо по породе: Мастиф.
Напротив он жил.
Молчаливый дог, замкнутый. Не знаю, английский там он был, немецкий или датский. Но мнение выражал только жестами и мимикой. Не лаял вовсе. Раздражал.