НекроХаник 2
Шрифт:
— Почему не в деревне? — спросил пожилой усач, возглавивший крохотный коллектив медиков с самого начала путешествия от побережья.
— Потому что пушки дотянутся, а на дальних холмах соседи как раз артиллерию и сунули. Значит — нос лишний раз не показываем, не шумим и никоим образом себя не обнаруживаем.
Выглянув из-за спин фельдшеров молодая девушка в буром от пыли платье возмутилась:
— Мы же “Красный крест”! Как можно по нам стрелять!
— Бурам это расскажете, фройляйн, которых британцы в концлагерях уничтожали… Все, вот вам для
Когда Сергий увидел знакомое лицо, то от неожиданности чуть глаза не стал протирать. Потому что встретить в центре Африке горбуна из кабака — это из разряда дурного анекдота. Или ночного кошмара. Но самое плохое, так это недовольный вид бородача, покрутившего головой и двинувшего напрямую к парню.
— Отрок, не подскажешь, чей ворон по округе летает?
— Мой.
— Да? Тогда примани, надо его осмотреть. Сомнения у меня эта птица вызывает.
Приплыли. Теперь еще храмовник под ногами будет путаться, будто других проблем мало.
Вздохнув, Сергий встал с камня, на котором пристроился поужинать, и максимально вежливо ответил:
— Божий человек, тебе делать нечего? Или в дороге голову солнышком напекло? Сходи к полевому капеллану, попроси, чтобы задач нарезал. Православных в сводной роте почти тридцать душ, будет чем заняться.
— Это само собой. Но птицу покажи.
— Или что?
— Или будешь с господином капитаном объясняться, а потом с первым пароходом домой отправишься, ответ перед епископатом держать. Думаешь, я скверну не чую? Я нечисть еще на северах искоренял, жег каленым железом.
— Вот и искореняй. На северах… Что касается неудовольствия господина Седецкого, так он меня и так терпеть не может. Одним взысканием больше, одним меньше, невелика потеря.
Горбун с удивлением понял, что этот молодой солдат совершенно его не боится. Ладно бы германцы, у тех свое командование, свои пастухи заблудших душ. Но чтобы среди добровольцев и на вольнодумца наткнуться? Хотя, студиозусов записалось полно, а у них постоянно ветер в голове.
— Нарываешься, отрок?
— Кадилом в другом месте махать будешь, блаженный. Здесь фронт, война и мы жизнью рискуем не для того, чтобы кому-то помочь на костях карьеру построить. Не знаю, за какие грехи тебя в Африку сослали, а я в вере тверд и ротный батюшка меня хорошо знает. Когда не в разведке, каждое воскресенье на исповеди с отцом Софроном встречаюсь. И, в отличие от тебя, видел, как он пулям зря не кланяется… Еще вопросы есть?
— Не хочешь по-хорошему, я сам…
Закончить горбун не смог, потому что Макаров буквально впечатал его в каменную стену промоины, где прятались солдаты и прижал тонкое лезвие кинжала к левому глазу:
— Слушай меня, инок безмозглый. Второй раз повторять не стану. Если у Федора хотя бы перышко пострадает, я тебя на ремни распущу собственными руками. И плевать мне на епископат, церковные дрязги и твое желание выслужиться, дабы домой за чинами и наградами вернуться. Не веришь? Могу прямо
— Макаров, отставить! — пролаяли из-за спины.
Медленно убрав острую сталь, Сергий шагнул назад, вытянулся в струнку и отрапортовал:
— Есть, отставить, господин гауптман!
— Причина конфликта?
— Господину храмовнику захотелось суп из птицы попробовать. Курицу в пустыне найти не смог, теперь к Федору приглядывается.
— Понятно. Можешь быть свободен.
— Есть, господин гауптман!
Дождавшись, когда парень подберет пустой котелок с ложкой и растворится в сумерках, Шольц повернулся к мрачному монаху:
— Что ты здесь делать? Понимать меня?
— Да, господин капитан, понимаю. Меня ротный батюшка прислал в помощь. Сам позже будет, когда господин Седецкий с остальными солдатиками доберется.
— Понятно… Слушать меня внимательно, приста. Я отправить могу тебя обратно любой момент. И кайзер даровать мне право наказать любого, кто мешать выполнять мой долг… Макаров и его ребе — мои глаз и уши. Его птица спасти парней много дней подряд. Если на тебя будет еще жалоба, пристрелю как бешеный собак. Лично… Понимать?
— Да, господин капитан.
— Быть свободен, приста. И не дать мне повод.
За вечерним чаепитием Герасим ощутил настороженность, которая исходила от казаков. Прибывший взвод расквартировали рядом с другими русичами, горбуна в роте успели узнать за время марша через пески. И то, что пластуны косятся в его сторону, обидело.
Перед отбоем к костру подсел вахмистр. Протянул раскрытый кисет, поделился табаком. Свернул самокрутку и предупредил, прикурив от головешки:
— То, что батюшка Софрон тебя знает и нам на подмогу прислал, это хорошо. А то, что ты сразу с лучшим разведчиком собачиться начал, это плохо.
— Померещилось мне. Может быть, с дороги устал.
— Вот пусть так и будет. Померещилось с жары… Потому что ты здесь человек новый, а мы с парнем какой месяц вместе песок жуем. И Федор его в самом деле жизни спасал и не один раз. Так что, не принимай на свой счет. Но если с птицей в самом деле что случится, герр гауптман не успеет пистолет достать. Мы тебя сами израсходуем. Чтобы господин офицер грех на душу не брал.
Глава 3
23 августа 7426
Смахнув пот с грязного лба, молодая девушка начала в десятый раз перекладывать на плоском камне сумки с медицинскими принадлежностями. Русские добровольцы вместе с немецкими штурмовиками зарылись в щели и промоины на холмах, превратившись на время из людей в кротов. Окопы, стрелковые ячейки, пещерки для того, чтобы укрыться от обстрела. Любые булыжники по возможности перекатывали, возводя стены, огораживая отнорочки и кострища. К сожалению, заниматься столь тяжелым и пыльным трудом Сашеньке не разрешили. Да она и не смогла бы большую часть каменюк даже с места сдвинуть. Вот и убивала свободное время под навесом, в отведенном под госпиталь углу.