НекроХаник 2
Шрифт:
— Плох. Очень плох. Пусть его и не пытают последние дни, но валяться без медицинской помощи практически на голых нарах… Жив только благодаря остаткам богатырского здоровья.
— Нам надо десять минут. После чего можно будет перевезти в больницу. Десять минут у нас есть?
— Да. Надо послать жандармов, чтобы подогнали поближе авто. У нас там и носилки, и препараты для неотложной помощи… Натан Ефремович, вы с больным тогда останьтесь, я ко второму, в соседнюю камеру.
Встав рядом с нарами, князь спросил:
— Герасим, слышишь меня?
— Слышу, Ваше Высочество.
— Без чинов…
Откашлявшись, Герасим прохрипел:
— Мы ему все жизнью обязаны, остатки нашей роты и германцы… Колдуны собирались ночью нежить поднять, по холмам ударить. Там несколько тысяч накрошили за время боев. Нас бы сожрали, на картечницы по ленте оставалось или меньше… Сергий к чужим колдунам прорвался, себе тварей подчинил, заставил хозяев на куски рвать. Мертвецы в стороны побежали, наемников с песком смешали. А как солнышко показалось, некромант окончательно заклятья разрушил, упокоил всех.
— Когда он успел учеником стать? Мы нигде в официальных бумагах про это упоминаний не нашли.
— Не знаю, но с Германом Ерофеевичем точно был знаком. Очень многое у наставника перенял. И — силен… И внутри — правильный, за простых людей душой болеет и пытается прикрывать каждого от любой напасти…
— Понятно. Отдыхай пока. Сейчас в больницу перевезут, там тебя потихоньку подлатают. — Развернувшись, князь зло спросил у мрачно переминавшегося в проходе обер-полицмейстера: — Варфоломей Климович, что же вы из человека калеку сделали?
— А меня спрашивали, Мстислав Святославич? Бумагу с печатями под нос сунули, кабинеты в подвале заняли и даже собственных костоломов “семерка” привезла. Владыка людей дал, те на Тьму проверили и больше в это дело не лезли. И мне не дали, только стращали, что я бунтовщика и изменника под носом различить не смог.
— Эх, что и говорить… Пойдемте ко второму.
Гостей заключенный встречал стоя. Худой: кожа и кости, еле живой. Но стоял, держась за стену и равнодушно разглядывая поднявшуюся вокруг суету.
— Господин Макаров? Я — князь Великого Новгорода.
— Я знаю, кто вы, Ваше Высочество. Портреты видел.
— Я должен принести официальные извинения от лица императорской семьи и себя лично. Во всем этом злосплетении ошибок, жадности и желания получить новый чин вы оказались словно между молотом и наковальней. Я даже не знаю, как теперь загладить эту вину.
— Загладить?.. — парень устало вздохнул. Было видно, что он держится из последних сил. — Отпусти меня, княже. Меня и друга моего, Герасима Тверского. Мы ничего плохого для вас не сделали. Глупость только совершили, не сдохли в песках, как другие. Наверное, за это и наказаны…
— С этим вопросов нет — вы оба свободны. Просто я узнать хочу — ты в самом деле ученик некроманта?
— Да. Я наследник Зевеке. Им вскормлен, обучен и дело его буду продолжать, пока за грань не уйду… Это мой крест — хранить Русь от Тьмы, людей спасать по возможности и нечисть упокаивать, чтобы новой Румынии не получить.
— Еще спрошу, хотя это не к спеху. Не станешь на власть зла держать? Учитель
— Какой смысл обижаться, княже… Не уверен, что захочу официально мундир надеть, но помогать государству в обучении молодых охотников стану. Знания передам, оружие с артефакторной защитой смастерим с ними. Только — я буду лично решать, кого возьму под свою руку, а кого пусть другие учат… Великий Новгород мой дом. И я не враг тем, кто стоит на страже границы с Тьмой… Назар пришел? Вроде его голос слышал.
Кашлянув, вперед протиснулся охотник за нечистью:
— Здесь я, Сергий.
— Раз я свободен, давай Герасима в больницу отвезем.
— Тебя бы самого туда доставить.
— Ходить могу, значит, справлюсь. Ему — важнее… Он — мой духовник.
На фразу про духовника обратил внимание прятавшийся за спинами архиепископ Капитон:
— Да, мы тебе отличного духовника найдем, отрок! Самого лучшего, чтобы…
— Рот закрой, жаба… Я помню, что ты дознавателю напел и как требовал вздернуть меня на ближайшей осине… Пшел прочь, пока еще жив, не посмотрю на сан, прокляну до седьмого колена… У меня есть уже духовник. И другого не надо. Он мне спину прикрывал, он грехи тяжкие делил. Вместе вернулись, вместе и дальше жить станем… Где Герасим?
Почувствовав холодную руку на лбу, горбун с трудом приоткрыл глаза.
— Сергий… А я думал, мне померещилось… Голос твой иногда в окно долетал.
— Все хорошо, брат. Мы выжили. Теперь держись, из последних сил держись. К лекарям поедем, они тебя вылечат. И я рядом буду. Не вздумай меня бросать, слышишь? Мне одному не сдюжить. Давай, дома и стены помогают. Не умирай.
***
От врачей в больнице Макаров отмахнулся, потребовал в первую очередь заняться другом. Солнце уже начало цеплять краем горизонт, когда глава отделения неотложной терапии закончил совещание, протер белоснежным платочком пенсне и начал объяснять парню, что и как:
— Ампутацию ваш товарищ не переживет. Мы пока до утра его стабилизировали, завтра будем думать, что и как. Слишком много повреждений.
— Я видел, как после накрытия шрапнелью солдату ногу от бедра и до кончиков пальцев измочалило. И — вытащили бедолагу. Домой даже не на костылях возвращался, а с тростью. И ходил сам.
— К сожалению, мне такие случаи неизвестны. Если вы сможете связаться с этим специалистом и тот пришлет описание принципов лечения, это очень поможет… В любом случае, мы сделаем все возможное. Жить господин Герасим будет, в остальном — как Бог даст.
— Понял… Постараюсь найти этого доктора…
В коридоре у палаты больного стоял пост из двух жандармов. Увидев некроманта, вытянулись во фрунт, изобразили максимальное почтение. Макаров внимательного посмотрел на одного, затем на второго и сказал:
— Прошу вас, братцы, не подведите. И смене передайте. В палату — вход только врачам. И мне. Если кто чужой вздумает сунуться — гнать ссаными тряпками. Невзирая на чины… Я княже попрошу, вряд ли откажет. А то сейчас полезут лизоблюды, начнут умолять, чтобы их простили и за прошлые обиды не спрашивали.