Некромант на охоте
Шрифт:
— Так ты поэтому их убил? — удивленно замер насм.
Я пожал плечами.
— Считай, что это был акт милосердия. И единственный способ сохранить наше появление в тайне. Думаешь, я зря не использовал тут магию?
Лог недоверчиво прищурился.
— Хм. А мне вдруг показалось, что я знаю тебя лучше… разве не выгоднее было кинуть чужаков на алтарь?
— Они же «светлые», — поморщился я. — У меня этого добра и без них хватает. Даже Модша, если уж говорить начистоту, был бы намного более интересен в качестве жертвы… но я не предаю тех, кто мне верен. К тому же, старик еще пригодится.
Лог фыркнул.
— Тебе
— Да какое из него умертвие? — отмахнулся я, подойдя к столу и деловито изучая тело. — Нет, такой талант расходовать зазря — преступление…
— Как же ты собрался его использовать? — окончательно запутался насм, и остальная звезда, судя по выразительным взглядам, полностью поддерживала в этом чувстве своего командира.
Я только улыбнулся. После чего нагнулся над мертвецом, со знанием дела ощупал нижний край его грудины — в том месте, где сходятся последние ребра — после чего с силой ударил туда кулаком, целясь в самый кончик.
Раздался противный хруст, мерзкий скрип, и небольшой отломок буквально выпрыгнул из-под туго натянутой кожи, прорвав ее насквозь и высунувшись наружу окровавленным куском металла. Совсем небольшой по размеру, идеально ровный треугольник, сплошь покрытый древними рунами. Один в один с тем, что совсем недавно я извлек из тела мэтра Лонера. Только искал его гораздо дольше.
Озабоченно поцокав языком, я вытащил из сумки кусок пропитанной антимагическим составом ткани, подцепил двумя пальцами скользкий комок и, скривившись от отвращения, перехватил его поудобнее. После чего задрал рукав старой рубахи на правом предплечье старика, прикоснулся кончиком сломанной Печати, дождался, пока ее материальное воплощение высосет из тела магическую метку, и только потом, завернув в тряпицу целиком, осторожно убрал.
— Невзун, ты что делаешь?! — изумленно прошептала Хисса, когда после Печати я приложил к появившемуся вместо метки «темный» накопитель. — Зачем ему сила? Он же мертв!
Я только хмыкнул и, повернув невесомое тело на бок, выдернул у него из спины нож.
— Смерть не всегда необратима, милая. Уж тебе-то это должно быть известно лучше многих. А Модша… боюсь, он не может умереть просто так. Для этого он слишком крепко ко мне привязан.
С удовлетворением проследив, как, напитываясь от амулета, на дряблой коже старика начали затягиваться раны, я снова уложил его на спину и, набросив сверху исцеляющее заклинание, похлопал по морщинистым щекам.
— Просыпайся, старина… сколько можно дрыхнуть? Понимаю, что ты устал, но я не отпускал тебя на покой!
Под остановившимися взорами насмешников тяжелые веки Модши неуверенно затрепетали, покрытые пигментными пятнами ноздри слабо дрогнули, а затем и грудная клетка, только что бывшая абсолютно неподвижной, под тихий вздох невольных свидетелей творимого чуда, ощутимо задвигалась.
— Отлично, — обрадованно отступил я, глядя на то, как Модша буквально оживает на глазах. — Сколько лет прошло, а оно все еще работает… вот что значит талант!
— Невзун, кто ты? — вдруг прошептала у меня за спиной Хисса.
Я беззвучно рассмеялся и повернулся к растерянной насме, собираясь еще больше ее шокировать. Но вдруг услышал позади хриплый вздох, почувствовал,
— Мой господин? — со слабой улыбкой посмотрел на меня очнувшийся Модша. Кажется, не слишком удивившийся моей безусой физиономии. А может, просто еще слепой? — Повелитель… теперь я точно знаю, что это вы: никто, кроме вас, не смог бы вернуть меня из мертвых!
Глава 8
«Иногда хочется всего и сразу, а получается… увы и ах».
— Надо было все-таки забрать тела с собой, — проскрипел мастер Твишоп, с недовольным сопением дослушав мой доклад. Огорчился, естественно, что все самое интересное снова прошло мимо него. — Отправили бы их в стазис, а там, глядишь, и новое вместилище для меня не пришлось бы долго искать!
— Они были отравлены, — напомнил я, вполне понимая рассерженного мастера.
— Ну и что?!
— Отравлены «летучкой», — терпеливо пояснил я свою точку зрения, и вот тогда таракан расстроенно сник. Правда, от заманчивой идеи все равно отказываться не захотел.
— А может, Модша бы их потом вылечил? — неуверенно предположил он, заискивающе посмотрев на меня снизу вверх. — Может, еще не поздно вернуться, а?
Я покачал головой.
— Реакция уже пошла — у «светлых» не было ни единого шанса. И даже стазис бы нам ничего не дал. Модша, конечно, мог за эти годы изобрести какой-нибудь новый способ нейтрализовать последствия, но ему самому еще восстанавливаться не один год. Да и рисковать переносить твой дух в ненадежного носителя тоже не очень хочется. Забудь. Мы найдем для тебя другое тело.
Нич огорченно вздохнул.
— Старик-то хоть живой? — спросил он через пару минут.
— А что ему сделается? Пока я не позволю, смерть ему не грозит. Полежит чуток, оклемается, а потом снова возьмется за зелья. Тем более, что с даром у него теперь тоже все будет в порядке.
— А куда ты его дел? Тоже в замок приволок?
— Куда же еще? — удивился я. — На людях ему теперь появляться нельзя, а работать он может и в моей лаборатории.
— За ним начнется охота, — задумчиво обронил таракан, испытующе покосившись на мое безмятежное лицо.
— Естественно. Совет не простит убийства трех магистров. Тем более, когда способ убийства так очевиден, а наиболее вероятный кандидат в преступники каким-то чудом сбежал.
У Нича вдруг изумленно дрогнули усы.
— Гираш, так ты… намеренно его подставил?!
— Ой, я тебя умоляю! — поморщился я. — Когда я пришел к Модше, и я, и он прекрасно понимали, что после всего того, что он натворил, следить за ним не перестанут никогда. Да, за полвека спокойствия «светлым» это порядком поднадоело, поэтому вместо грамотных наблюдателей за ним в последние годы наверняка присматривали молодые оболтусы, которым было откровенно скучно ходить повсюду за немощным и неопасным стариком. После десятилетий мира доверять такое смешное дело профессионалам было бы слишком расточительно. Поэтому какое-то время тот факт, что мелкий лавочник начал вдруг непонятно на какие деньги скупать дорогие зелья и редкие ингредиенты не привлекал к себе внимание. Вернее, ему просто не придавали значения… до определенного момента.