Некроманты Поляриса. Дилогия
Шрифт:
Вот после этого картина реальности рассыпалась на заковыристый пазл с отдельными кусочками. Среди них было знакомство с медведем, который околачивался рядом с барной стойкой. При более близком знакомстве медведь оказался просто большим мужчиной в меховом жилете с такой густой бородой и копной жестких волос, что даже бритва капитулировала.
Медведь работал местным лесничим, а высунувшаяся из кухни хорошенькая девчушка по имени Ринка была его племянницей.
Следующий кусочек пазла сохранил остатки воспоминаний о том, как мы с лесничим
Где околачивались в это время парни? Кажется, Рычай подсел к радикально-настроенным служителям, и они затянули какой-то религиозный гимн. Эдвард не смог проигнорировать тяжелую руку в латной перчатке и фразу «Садись с нами, сопляк!», а потому полвечера пил, кивал и бледнел от рассказов бравых вояк.
Еще я смутно припоминала, как сняла и сунула занудствующий браслет в сумку. Потом, кажется, были танцы, и я почему-то зажигала на барной стойке. Ага, точно. Пока не упала… упала на проходившего мимо мужчину.
Я закрыла глаза, раз за разом повторяя тот миг.
Запах чистого тела с едва уловимыми нотками хвои, чуть влажные серебристые волосы до плеч, хмурые брови и твердый взгляд. Одной рукой мужчина легко прижимал меня к мощной груди, так что даже мыски сапог не касались досок таверны, другой откинул волосы с моего лица, едва уловимо коснувшись кожи. Его глаза светились серебром расплавленного металла и чем-то еще. Чем-то очень опасным, безумным, притягательным.
Под гулкие удары его сердца и мое рваное дыхание мы смотрели друг на друга еще одно мучительно нерешительное мгновение, пока на незнакомца не налетел кто-то из воинов.
«Командор! Идемте за стол», — позвал разрушитель чудесных мгновений, и сероглазый мужчина выпустил меня, чтобы обменяться шутками с приятелем и уйти за стол.
Ушел, чтобы потом сниться мне в неприличных снах все то недолгое время, которое организм сумел урвать для сна.
И, о боги, мое подсознание окончательно спятило, потому что мы с сероглазым красавчиком предавались блуду в… библиотеке! И там было столько самых разнообразных поз… И я кричала тако-о-ое…
Схватившись за гудящие виски, я тихонько взвыла от неловкости и испытала кратковременный приступ сгореть со стыда.
— Все. Больше не пью.
Эдвард вяло поднял руку в знак согласия.
Оглушительно гремя, шаркая и сопя, в комнату вошел бодрый, как молодой козлик, дорвавшийся до соседского огорода, Рычай. Верзила оказался единственным в нашей бравой компании, перед кем спасовало похмелье.
— Я ПРИНЕС КУВШИН С ВОДОЙ!!! — заорал верзила.
Нет, возможно, он сказал это тихо и даже с сочувствием, но убитые алкоголем клетки восприняли фразу как оглушительную какофонию ударных инструментов, каждый из которых колотил по очагу боли в центре черепушки.
— ТЕССА, ДЕРЖИ СТАКАН!!! ЭД… МММ, ДРУГ! НЕМНОГО РАНОВАТО ДЛЯ ЙОГИ!
— Уйди, — взмолилась я.
— Умри, — простонал Эдвард, не меняя положения «попа кверху».
Рычай
Прошло еще около трех часов, прежде чем я смогла отскрести свои разбитые телеса от кресла и подняться наверх.
После продолжительного душа, борьбы с постоянно прилипающей шторкой и последовавшим признанием в любви к огромным пушистым полотенцам, стопочкой сложенным в ящике рядом, я протерла запотевшее зеркало.
Я давно смирилась с собственной внешностью, но до конца так и не привыкла. Всякий раз, глядя в зеркало, я слово находила кого-то нового. Вот сегодня, к примеру, зеркальная поверхность демонстрировала растрепанное чучело. Моей помятой роже мог бы позавидовать любой ночной кошмар, а проходящий мимо художник бросился бы зарисовывать будущий шедевр под названием «девочка с похмелья».
Решив, что мне нужен допинг и, чем скорее, тем лучше, я поползла на запах кофе.
На кухне хозяйничал Уинслоу.
Вид бледного дворецкого в идеально черном костюме и нежно-голубом переднике в белый горошек вызвал секундный приступ умиления, после чего я заметила пирог с яблоками, накрытый полотенцем.
— Уинслоу, молю, скажи, что он отравлен, — простонала я, присаживаясь к столу и подпирая рукой все ещё гудящую голову.
— Я как раз пребывал в нерешительности — посыпать сахарной пудрой или, как обычно, крысиным ядом? — сообщил фанат отравы и с ужасным стуком поставил передо мной стакан с мутной жидкостью. — Держите, Тесса, мой фирменный рецепт борьбы с похмельем. Пейте, он не отравлен, — утешил Уинслоу, наблюдая за тем, в каких сомнениях я принюхиваюсь к напитку.
Я пожала плечами, залпом осушила напиток и моментально ощутила чудотворный эффект.
— Уинслоу, вы святой!
— Все так говорят, — с удручающим спокойствием произнес этот великий изобретатель лекарства от похмелья.
Он отвернулся, подхватил турку и крохотную чашку из супертонкого фарфора. Пока черная струйка медленно наполняла емкость, я осмелилась спросить то, что меня уже давно мучило:
— Уинслоу, а что случилось с хозяином этого места? Его рука выглядит жутко, а рассказ о том, как все случилось, на редкость неправдоподобен.
— При всем моем уважении к наследнику рода, — перебил дворецкий, — но сэр Данте здесь не главный. Хозяином замка является Север Праймус, самый сильный некромант этого столетия. К слову, вы заняли его покои.
Пара ловких взмахов ножом — и на блюдце лежит кусок яблочного пирога, а рядом ждут своего часа две солонки с белым порошком.
— Правда? А… он не будет возражать, что я заняла его спальню?
Если дворецкого и огорчил мой выбор в пользу сахарной пудры, то Уинслоу этого никак не показал. Он снял фартук и налил ещё один стакан, предположительно для воскрешения Эдварда.