Некромерон
Шрифт:
Он вывел на левый фланг баллисты и катапульты, расположив их таким образом, чтобы они могли простреливать всю территорию равнины. Он удвоил охрану возле метательных орудий. Посадил на гауптвахту офицера, которого застал на краю рощицы любующимся тихой и теплой ночью. Вдрызг разругался с графом да Унара, который отказывался верить в серьезность предстоящего столкновения.
Он даже рискнул прервать сладкий сон его величества Юлейна, рискуя карьерой во имя долга.
Справедливости ради нужно сказать, что Ангус да Галармон был хорошим противником, достойным и «правильным», как часто потом говорил Такангор.
Война состоит из непредусмотренных событий.
Итак, сигнальные светлячки синего цвета взмыли ввысь в тот момент, когда армия Кассарии уже достигла середины равнины. Как бы тихо ни передвигались войска, их уже должны были обнаружить разведчики или караульные, тем более что сияющий в небе шар беспощадно высветил это грозное море, этот вал нападающих, но некому было доложить Галармону об атаке.
Князь Мадарьяга не зря назывался Королем Ночи.
Это была его стихия, его вотчина, в каком-то смысле его верная и покорная раба. Могущественный в дневное время, ночью он становился несокрушимым, недостижимым для остальных существ. Волки и летучие мыши, крысы и змеи, ненастье и туманы, жизнь и смерть были беспрекословно подчинены ему в эту пору. Красноглазый веселый хищник на легких цыпочках, без шума и пыли смахнул гвардейские караулы и теперь поджидал у рощицы конный разъезд, потягивая из серебряной фляжки коктейль, замешенный на драконьей крови. Его острые уши поворачивались, чутко ловя каждый звук. Он слышал, как сотрясается земля под тяжкой поступью Думгара, и готовился встретить голема, чтобы проводить его к метательным орудиям.
Необходимо упомянуть еще и о том, что, когда синий шар взмыл ввысь, многоног снял с блюда крышку и приподнял его над головой, стараясь нести поближе к Такангору. Узревший и учуявший волшебных блюваблей, конь Зелга загарцевал, высоко задирая голову.
— Поберегись, — прогудел Такангор. — Секретное оружие все-таки, а не хвост овечий.
Некромант хотел было уточнить, в чем секретность и опасность этого оружия, но решил не отвлекать своего командующего и просто подождать третьего сигнала.
Желтый шар всплыл над равниной, своими размерами напоминая отсутствующую по уважительным причинам луну. В тот же момент отчаянный многоног зажмурился, взмахнул двумя-тремя щупальцами и поднес блюдо с блюваблями прямо под нос Такангору.
Кстати, вы, вероятно, редко наблюдаете за блюваблями. А это удивительнейшее создание природы. По внешнему виду они напоминают плохо пережеванную смесь соломы и моллюсков буро-коричневого цвета, а вот аналогичных запахов существует мало, и затруднительно с ходу назвать соответствующий. Во всяком случае, от этого амбре немедленно начинают слезиться глаза и киснуть молоко, а чуткие твари стремятся убраться подальше от места дислокации сего неземного блюда. Но главное — блювабли высокопитательны и полны всяческих витаминов, минералов и прочей ерунды, которой заботливые мамаши обожают пичкать подрастающее поколение.
Вдохнув с детства знакомый аромат, Такангор впал в неистовство, в ту священную ярость, которая одна способна смести вражескую армию.
— Витамины! — зарычал он, пугая Зелга и его коня. — Здоровая пища! Смерть вам!
И кинулся в атаку на врага, увлекая за собою шеренги «Великой Тякюсении».
Многоног пискнул и едва успел отскочить в сторону, уступая дорогу минотавру, что выпускал пар из ноздрей и яростно сверкал глазами в цветовой гамме от рубина до темного, насыщенного граната. Трубный рев двурогого генерала ломился в барабанные перепонки, приводя многих несчастных врагов в состояние шока и легкой контузии. В самом деле — что бы вы сказали, если бы на вас несся, сопя, пыхтя и не помня себя, некто с тяжелой психической травмой, нанесенной в детстве правильным и сбалансированным питанием.
Когда вся равнина, край кипарисовой рощицы и лагерь тиронгийцев осветились мерцающим желтым светом мощностью в десять, а то и пятнадцать тысяч свечей (восковых, высококачественных, по полторы рупезы за дюжину), в расположении королевских войск возникло нечто похожее на тихую истерику.
Коварный противник нарушил неписаные законы и воинский этикет и ввязался в сражение по собственным правилам. Начать хотя бы с того, что он каким-то образом собрал внушительную и грозную армию и ввел ее в бой, что не лезло ни в какие ворота. Воевать с армией король Юлейн не договаривался.
Хорошо хоть гвардейские части, загодя подготовленные Галармоном к любым неожиданностям, в последнюю эту ночь отдыхали как пожарники: то есть спали, но спали тревожно.
Одинокий горнист, заметивший непредвиденную «луну», заиграл было сигнал тревоги, но звонкий голос горна был полностью перекрыт жутким трубным ревом. Как рычит минотавр, вспомнивший детские годы и питательные блювабли на завтрак, никто из тиронгийцев не знал, но сразу уразумел, что грядет нечто неистовое, опасное и несокрушимое.
Галармон плюнул на короля с его капризами, проигнорировал графа да Унара, выскочившего к нему с весьма «своевременными» расспросами, взлетел в седло и помчался в расположение своих отрядов.
Бравые пехотинцы не разочаровали своего командира: они уже строились в боевые порядки и занимали подготовленные позиции.
Правда, столь отрадная картина наблюдалась далеко не всюду: во многих частях лагеря уже кипело сражение.
Первые ряды полка «Великая Тякюсения» как раз вломились в лагерь ополченцев и теперь вовсю дубасили непрошеных гостей. Особенно же усердствовал скелет в волчьей шкуре, несший штандарт «Жить вредно». Древком этого штандарта он ловко орудовал, словно дубинкой, претворяя идеи некромантов в жизнь.
Но и им доставалось довольно сильно, ибо неподготовленные умы, впервые столкнувшись с драчливым скелетом, которому, по их мнению, самое место в могилке, ведут себя настолько неприветливо, что отношения не смогут перерасти в теплые и дружеские.
Ополченцы, уже разделившие — кто в уме, а кто на бумажке — будущие доходы от победоносного вторжения в пределы Кассарии, страшно огорчились, сообразив, что обещанных королем и графом да Унара прибылей им никто добровольно не отдаст. И одновременно ощутили свою глубокую моральную правоту: оказывается, некромант таки злокозненно хочет оставить себе свое законное имущество и с этой целью не гнушается никакими подлыми некромантскими штучками.