Немая девочка
Шрифт:
Алкоголь, тестостерон, стремление по-собачьи метить свою территорию.
Себастиану доводилось видеть людей, делавших странные вещи.
– Поэтому он останется здесь, – заключила Ванья, встала и направилась к двери. Себастиан остался стоять, глядя, как она уходит.
Она молодец. Действительно молодец.
Его дочь.
Когда они подъезжали к одиноко стоящему двухэтажному дому, примерно в двадцати минутах езды от города, их сопровождали последние лучи дневного света. Просторный светлый дом выглядел красиво и опрятно. Только слегка покачивающаяся на ветру бело-синяя
Перед ним предстала прямо идиллическая картина: дом, окруженный большим полем и несколькими живописными лиственными деревьями, которые только что начали покрываться почками. Чуть дальше вдоль шедшей параллельно полю дороги располагалось несколько темно-красных сараев и большая застекленная теплица. Насколько понял Торкель, Карлстены занимались, в небольшом объеме, экологическим сельским хозяйством, специализируясь на выращивании корнеплодов.
Он вышел из машины и подошел к каменной стене, образующей внушительный квадрат вокруг дома и расположенного перед ним газона. С внутренней стороны стены к ней были прислонены два небольших велосипеда для мальчиков, один синий, а второй зеленый. Ими явно активно пользовались. Чуть поодаль он увидел песочницу со стоящими на деревянной раме пластмассовыми игрушками. Похоже, мальчикам тут жилось хорошо. Большой участок, много места, чтобы свободно играть.
От дома им навстречу направлялся мужчина в защитном костюме. Скорее всего, местный криминалист, который, по словам Эрика, еще не должен был уехать.
– Госкомиссия? – спросил мужчина Фредрику, которая по-прежнему стояла возле ворот.
– Да, – ответила Фредрика. – Ты возьмешь их на себя? У меня есть другие дела.
– Само собой, – сказал мужчина и повернулся к шагнувшему вперед Билли. Они пожали друг другу руки.
– Билли Русен, а это Торкель Хеглунд. Руководитель расследования, – представил их Билли.
Мужчина любезно кивнул обоим.
– Фабиан Хельстрем. Добро пожаловать.
Появление Госкомиссии его, казалось, ничуть не задело. Хорошее начало. Когда они забирали дела, Торкелю доводилось встречать значительно более холодный прием.
Они втроем двинулись к дому.
– Тела мы увезли, но я многое заснял.
– Мы кое-что видели в отделении. Вы, похоже, отлично поработали, – честно сказал Торкель. Насколько он мог заметить, пока команда Эрика ничуть не опростоволосилась.
– Спасибо. Тут довольно большое поле деятельности. Преступник побывал и на первом, и на втором этажах, так что я еще далеко не закончил.
– Какова степень уверенности в том, что преступник был один?
– Довольно большая. Мы обнаружили повсюду следы от ботинок сорок четвертого размера.
– А это не мог быть отец семейства?
Фабиан покачал головой.
– У него был сорок шестой или сорок седьмой размер, и среди его обуви ботинок с подходящей подошвой мы не нашли.
Они подошли к входной двери и остановились, чтобы надеть бахилы
– Карин Карлстен, мать, лежала здесь, – подтвердил Фабиан, указывая в сторону прихожей. – Мы предполагаем, что ее застрелили первой и что она открыла преступнику дверь.
Торкель кивнул и отступил на шаг. Хотел получить общую картину. Дверь, за ней прихожая, кровь. Он понял, что ему не хватает Урсулы. Дело не в том, что Билли некомпетентен, напротив, он работал вместе с Урсулой и так многому научился, что у Торкеля не было более предпочтительной кандидатуры. Но Билли не Урсула. Никто не умел так, как она, увидеть взаимосвязь, маленькую деталь, способную продвинуть расследование вперед.
– Когда соседская девочка обнаружила мать, входная дверь стояла открытой? – спросил он через некоторое время.
– Да, и мы не нашли каких-либо повреждений на двери черного хода или окнах, поэтому мы исходим из того, что преступник вошел и вышел этим путем.
Фабиан повел остальных двоих в дом. Сразу за прихожей открывалась большая кухня. Перед накрытым для завтрака столом лежал перевернутый стул. Повсюду кровь. На столе, на полу, и даже расположенная в нескольких метрах стена забрызгана кровью. Было не особенно трудно угадать, где лежала жертва. Вытекшая кровь образовала на половике возле перевернутого стула контуры маленького тела.
– Георг Карлстен, восемь лет, – уточнил Фабиан более слабым, чем прежде, голосом. Он присел и указал на кровавые следы маленьких босых ног, которые вели из комнаты и с каждым шагом утрачивали четкость, а потом и вовсе исчезали неподалеку от большой лестницы.
– Его младший брат тоже находился здесь.
– Кто, черт возьми, способен на такое? – вырвалось у Билли, который, присев, рассматривал отпечатки маленьких ног. – У них было много врагов?
– Пока мы обнаружили только этого Седера. Но многие считали их слегка не от мира сего, с их экологией и борьбой за окружающую среду. Немного чудаковатыми, – ответил Фабиан.
Торкель глубоко вдохнул, у него внезапно возникло очень неприятное ощущение: что-то в мисочке с овсяными хлопьями на столе и в присутствующей повсюду крови делало случившееся таким будничным и одновременно отвратительным.
– Когда нам попадается нечто подобное, речь обычно идет о семейных конфликтах и распрях по поводу опеки, – заметил он.
– Здесь мы ничего такого не обнаружили, – сказал Фабиан. – Они были женаты двенадцать лет. Никаких контактов с социальными службами. У Карин есть сестра в Стокгольме, которую мы искали, но пока не нашли. Родители Эмиля уже умерли. Он был единственным ребенком.
Фабиан указал на слабый грязный след на полу возле половика.
– Это первый четкий отпечаток, который мы нашли, есть еще несколько на втором этаже, и они показывают рисунок полностью.
Билли присел и присмотрелся к следу.
– Какой размер обуви у Яна Седера?
– Мы можем это узнать, наши сейчас у него. Я послал им отпечаток.
Торкель решился. Ему не требовалось смотреть дальше.
– Поступим так. Я хочу, чтобы вы двое сосредоточились на доме. Внутри и снаружи. Расширьте территорию поиска. Преступник сюда каким-то образом добрался. Я хочу знать, как именно.