Немецкая идеология
Шрифт:
Если этимологическая синонимика «Штирнера» правильна, то коммунисты ищут истинное графство, графство как святое. Как Gesellschaft происходит от Sal, строение, так Graf (готское gar^avjo) от готского r^avo, дом. Sal, строение = R^avo, дом, следовательно – Gesellschaft = Grafschaft [260] . Префиксы и суффиксы в обоих словах одинаковы, коренные слоги имеют одинаковое значение – стало быть, святое общество коммунистов и есть святое графство, графство как Святое, – что может выглядеть проще? Святой Санчо смутно чувствовал это, когда усмотрел в коммунизме завершение ленной системы, т.е. системы графств.
260
– общество = графство. Ред.
Синонимика служит нашему святому, с одной стороны, для превращения эмпирических отношений в спекулятивные: слово, употребляемое как в практической жизни, так и в философской спекуляции, он применяет в его
261
См. с. 207 – 208. Ред.
262
– деньги. Ред.
263
– значение. Ред.
264
– имущество. Ред.
265
– быть способным. Ред.
Синонимика, в соединении с приложением, образует главный рычаг его мошеннических фокусов, которые мы уже разоблачали несчетное число раз. Чтобы показать на примере, какое это нехитрое искусство, проделаем и мы такой трюк `a la Санчо.
Wechsel [266] как изменение, есть закон явления, говорит Гегель. Отсюда, – мог бы продолжать «Штирнер», – возникает такое явление, как суровость закона против фальшивых векселей; возвышающийся над явлениями закон, закон как таковой, святой закон, закон как нечто святое, само Святое – ведь вот против чего совершается здесь грех и вот что должно быть отомщено в наказании. Или иначе: Wechselв его «двояком проявлении», как вексель (lettre de change) и как изменение (changement), ведет к Verfall [267] ('ech'eance и d'ecadence). Упадоккак результат изменениянаблюдается в истории, между прочим, в виде гибели Римской империи, феодализма, Германской империи и господства Наполеона. «Переход от» этих великих исторических кризисов«к» торговым кризисамнаших дней «не труден», и этим-то объясняется также, почему эти торговые кризисы всегда бывают обусловлены истечением срока векселей.
266
– изменение; вексель. Ред.
267
– истечение срока; упадок. Ред.
Или он мог бы также, – как он это сделал с «имуществом» и «деньгами», – оправдать «вексель» этимологически и «с известной точки зрения рассуждать примерно так»: коммунисты хотят, между прочим, устранить вексель(lettre de change). Но не есть ли как раз изменение(changement) величайшее наслаждение в мире? Они стремятся, стало быть, к мертвому, к неподвижному, к Китаю– это значит: совершенный китаец и есть коммунист. «Отсюда» тирады коммунистов против Wechselbrief и Wechsler [268] . Как будто не всякое письмо есть Wechselbrief – письмо, констатирующее некоторое изменение, и не всякий человек есть Wechselnder, Wechsler [269] .
268
–
269
Здесь, как и выше, игра слов: «Wechsler» означает «меняла», а также «изменчивый человек» (в этом значении употреблено и слово «Wechselnder»). Ред.
Чтобы придать видимость большого разнообразия несложному характеру своей конструкции и своих логических фокусов, святой Санчо нуждается в эпизоде. Время от времени он « эпизодически» вставляет какое-либо место, которое относится к другой части книги, а то и вовсе могло бы быть опущено, и таким образом еще больше разрывает и без того разорванную во многих местах нить так называемого развития своих мыслей. Это сопровождается наивным заявлением, что «Мы» «не ходим по струнке» и вызывает в читателе после многократных повторений некую нечувствительность ко всякой, даже величайшей бессвязности. Когда читаешь «Книгу», привыкаешь ко всему и в конце концов безропотно покоряешься даже самому худшему. Впрочем, эти эпизоды, [как и следовало ожидать от святого Санчо, оказываются лишь мнимыми: это лишь повторения под другими вывесками уже сотни раз встречавшихся фраз.
После того как святой Макс проявил себя таким образом в своих личных качествах, а затем в своих различениях, синонимике и эпизодах раскрыл себя как « видимость» и как « сущность», мы приходим к истинному увенчанию и завершению логики, к « понятию».
Понятие есть «Я» (смотри «Логику» Гегеля, 3-я часть), – логика как Я. Это – чистое отношение Я к миру, отношение, освобожденное от всех существующих для него реальных отношений; это формула для всех уравнений, к которым святой муж приводит обыденные понятия. Уже выше было раскрыто,] как Санчо с помощью этой формулы тщетно «силится» уяснить себе на всевозможных вещах лишь различные чисто рефлективные определения, вроде тождества, противоположности и т.д.
Начнем сразу же с какого-нибудь определенного примера – хотя бы с соотношения между «Я» и народом.
Я – не народ
Народ = Не-Я
Я = Не-народ.
Итак, Я – отрицание народа, народ уничтожен во Мне.
Второе уравнение может быть выражено и с помощью такого побочного уравнения:
Народное Я не существует
или:
Я народа есть отрицание моего Я.
Все искусство, следовательно, заключается 1) в том, что отрицание, входившее сначала в связку, присоединяется сперва к субъекту, а потом к предикату; и 2) что отрицание, словечко «не», понимается, смотря по надобности, как выражение различия, отличия, противоположности и прямого уничтожения. В настоящем примере оно понимается как абсолютное уничтожение, как полное отрицание; мы увидим, что, – в зависимости от того, чт'o в данный момент требуется святому Максу, – словечко «не» употребляется и в других значениях. Таким способом тавтологическое суждение, что Я – не народ, превращается в грандиозное новое открытие, что Я – уничтожение народа.
Для вышеприведенных уравнений не требовалось даже, чтобы святой Санчо имел хоть какое-нибудь представление о народе; ему было достаточно знать, что Я и народ, это – «совершенно различные названия для совершенно различных вещей»; было достаточно того, что в двух этих словах нет ни одной общей буквы. Чтобы развить теперь, с точки зрения эгоистической логики, дальнейшие спекуляции о народе, достаточно пристегнуть к народу и к «Я» извне, из повседневного опыта, любое тривиальное определение – и материал для новых уравнений готов. Вместе с тем создается видимость, будто различные определения критикуются различным образом. Таким способом и создаются дальнейшие спекуляции о свободе, счастье и богатстве:
Основные уравнения: народ = Не-Я.
Уравнение № 1:
Народная свобода = Не-Моя свобода.
Народная свобода = Моя не-свобода.
Народная свобода = Моя несвобода.
(Это можно также перевернуть, и тогда получится великое положение: Моя несвобода = рабство есть свобода народа).
Уравнение № 2:
Народное счастье = Не-Мое счастье.
Народное счастье = Мое не-счастье.
Народное счастье = Мое несчастье.
(Перевернутое уравнение: Мое несчастье, мое убожество есть счастье народа).
Уравнение № 3:
Народное богатство = Не-Мое богатство.
Народное богатство = Мое не-богатство.
Народное богатство = Моя бедность.
(Перевернутое уравнение: Моя бедность есть богатство народа). Это можно продолжать ad libitum [270] и распространять также и на другие определения.
Для составления подобных уравнений требуется, – кроме самого общего знания тех представлений, которые Штирнер может соединить в одно сочетание со словом «народ», – еще лишь одно: нужно знать, какое положительное выражение подходит для полученного в отрицательной форме результата – например, «бедность» – для «не-богатства», и т.д. Это значит: знание языка в том объеме, в каком оно приобретается в обыденной жизни, является вполне достаточным для того, чтобы прийти таким путем к самым поразительным открытиям.
270
– как угодно, сколько угодно. Ред.