Немецкие шванки и народные книги XVI века
Шрифт:
66
О цирюльнике, который подсыпал своей тетке горчицы в кровь
У цирюльника была тетка, которая то и дело просила его пустить, или отворить, ей кровь, пока ему не надоели такие просьбы. Цирюльник долго не мог придумать, чем бы отвратить ее от кровопусканий, лишь бы она не докучала ему так часто. Однажды она снова явилась отворять кровь, да еще попросила своего племянника сберечь сию жидкость, — любопытно, мол, какой цвет она приобретет.
Как только добрая женщина удалилась, цирюльник взял ложку горчицы, всыпал ее в кровь и хорошенько размешал, так что кровь приобрела на редкость отвратный цвет. Немного погодя добрая женщина
Когда цирюльник решил, что трезвону было достаточно, он поведал некоторым мужчинам и женщинам, как все произошло и вышло, и они весьма потешались над этой историей. Наконец и до доброй женщины дошел слух, что над ней смеются. Такое поношение настолько восстановило ее супротив племянника, что она зареклась переступать порог его дома, а он был только рад этому, отделавшись от кровопусканий.
67
О добром священнике, пережившем диковинное приключение ночью на воде
Один добрый, благочестивый, простодушный попик, никогда не знавшийся с нечистым, шел однажды полем. Он был завзятым домоседом и мало что знал о мирской жизни. Добряк забрел в дремучий лес, где его застигла ночь, и он никак не мог найти дороги. Вот и напал на попика превеликий страх, так что он совсем заплутался. Наконец, попик вышел к воде и увидел, что там люди. Тут у него на душе заскребли кошки, ибо он вообразил, что это убийцы, прячущиеся в лесу. Добрый попик, не мешкая, спрятался у воды в кустах, чтобы не попадаться на глаза людям, чьи голоса он слышал. Месяц светил ярко, так что было видно далеко, и наш попик увидел, как четверо плывут по воде в двух челноках; они забрасывали сети в заводь, у которой попик сидел в кустах. Когда они принялись вытягивать сети, в сетях оказалась большая коряга, что весьма их раздосадовало и разозлило, так что они не скупились на страшные проклятия. Когда попик это услышал, у него душа ушла в пятки; он подумал, что вся земля провалится от таких кощунств, и диву давался, как она еще держится. Вытащив коряги из сетей, рыбаки вышли на берег в своих высоких сапогах, достали свои котомки и принялись беззастенчиво бражничать по своему обыкновению. Изрядно закусив и выпив, они снова сели в челноки и поплыли дальше в поисках пропитания. Все это добрый попик видел и слышал, однако невдомек ему было, что к чему. Он ждал дня в превеликой тревоге. Когда рассвело, попик выбрался из кустов и шел, пока не вышел из лесу. Тут он убедился, что пришел домой.
На следующее воскресенье, закончив проповедь и по обычаю приступая к молитве за все сословия, духовные и светские, попик произнес: «Любезная паства, помогите мне молить Бога за народ в высоких сапогах, плавающий ночью по воде, и да сохранит Господь их сети от коряг, иначе эти люди начнут так богохульствовать, что небо может рухнуть. Это дурной народ, скажу я вам; то, что добрые люди приберегают днем, они трескают по ночам. Благодарю Господа, который уберег меня от этих прожорливых негодяев».
Не знаю, байка это или правдивая история, но, к сожалению, у рыбаков (не у всех, разумеется) есть подобный дурной обычай, и, сдается мне, в других ремеслах не встречаются такие сорвиголовы, которые, работая
<Конец дорожной книжицы>
«ОБЩЕСТВО В САДУ»
Новая, приятная, потешная книжица, озаглавленная «Общество в саду» и содержащая многие веселые беседы, шутки и прибаутки, а также другие забавные россказни, истории и побасенки из тех, что время от времени уместны и желательны при увеселениях в прекрасных садах, у прохладных источников, на зеленых лугах, когда играет благородная музыка, во всяком хорошем обществе (дабы дружелюбно и благожелательно развлечь и приободрить пребывающих в тяжкой меланхолии). Всем тем, кто призван угождать подобному обществу, а также всем прочим, молодым и старым, на предмет занимательного и смешного чтения etc.
Новинки, услышанные, собранные, записанные, а также сочиненные в этой книжице, предлагаются
ЯКОБОМ ФРЕЕМ, городским писцом в Мауэрсмюнстере
<1557>
1
О неотесанном, придурковатом крестьянине, вознамерившемся высидеть гусят
В Геблингской долине жила весьма богатая вдова, и у нее был сын, отличавшийся неповоротливым, неотесанным умом; во всей долине не было другого такого дурня. Этот олух углядел однажды в Саарбрюккене дочь одного почтенного, благородного человека, девицу прекрасную, статную и благоразумную. Дурак сразу же втюрился в нее и попросил ее у своей матери себе в жены, а не то грозился разбить окна, сокрушить печи и поломать все лестницы в доме. Мать уже знала и видела глупую голову своего сынка и опасалась, что, даже если посватать за него девицу и снабдить его к тому же изрядным имением, все равно от этого непутевого осла толку не будет. Но хотя девица происходила из хорошего рода, ее родители прозябали в бедности и не могли содержать свою дочь сообразно своему сословию, тем легче могло удаться сватовство.
Мать опасалась, что девица не захочет выйти за превеликого круглого болвана, каким был ее сын, и посему всячески наставляла его в правилах вежества и хорошего обращения с невестой. И когда наш чурбан первый раз побеседовал с девицей, та преподнесла ему хорошенькие перчатки из тончайшей кожи. Тут пошел сильный дождь, а жених не снял перчаток; ему было все равно, промокнут они или нет. Да к тому же, проходя по мостику, он поскользнулся, шлепнулся в тинистую воду, измарался и вылез оттуда грязнее болота. Вернулся он весь перепачканный, и перчатки развалились, на что он и пожаловался матери. Добрая старушка выбранила его и сказала, мол, мог же он завернуть перчатки в мешковину и спрятать за пазуху.
Вскоре после этого славный обалдуй опять отправился к девице. Та осведомилась о перчатках, а он возьми да и выложи ей все начистоту. Девица засмеялась, убедившись на первый случай, что за мудрец перед ней, и подарила ему сокола. Парень взял его, собрался домой, вспомнил слова своей матери, придушил сокола, завернул в платок, спрятал за пазуху и, воротившись, хотел показать матери хорошенькую птицу, а вытащил дохлого сокола. Мать опять устроила ему головомойку, сказала, что птицу надо было нести в руке.