Немецкие субмарины под прицелом английских эсминцев. Воспоминания капитана Королевских военно-морских сил. 1941-1944

Макинтайр Дональд

Наше прибытие в Ливерпуль было триумфальным. Мой избитый и просоленный морскими водами маленький пароходик причалил к Королевской пристани, обычно предназначенной для швартовки более именитых кораблей. Нас приветствовал главнокомандующий сэр Перси Нобль и многие его коллеги, все преисполненные желания высказать нам свои поздравления.

Глава 4

ЖИЗНЬ В КОНВОЯХ

Оказавшись победителем в первом же сражении, я имел полное право торжествовать. К тому же я убедился, что моя группа стала единой командой, хорошо обученной и компетентной. Но я также знал, насколько велика была доля везения в нашей победе. Шепке, всегда следовавший раз и навсегда установленным правилам, погиб по причине излишней самоуверенности.

Длительная

неприкосновенность его лодки и экипажа привела к тому, что он уже недооценивал возможность быть обнаруженным на поверхности воды ночью и, поскольку лодка двигалась на высокой скорости, след от кильватерной струи выдал ее.

С этого момента он полностью попал в зону досягаемости наших гидролокаторов. Против умелой команды он оказался бессилен. Признаться, мы и не могли рассчитывать на то, что наш противник допустит такую ошибку.

Кретчмеру же просто не повезло. Он попал в зону досягаемости гидролокаторов эсминца, подумав, что сражение уже закончено, конвой ушел и ему ничего не остается, как тихо вернуться на базу в Лориент.

Немецкие подлодки, управляемые квалифицированным экипажем, в ночных атаках еще имели огромное преимущество перед нами, несмотря на то что обнаружение «U-100» радарами «Вэнока» дало надежду на изменение хода событий. К тому же мы узнали, что Кретчмер использовал тактику внедрения внутрь конвоя на ту позицию, с которой он смог бы отыскивать свои жертвы с уверенностью, что он не упустит их и в то же время сохранит свою неприкосновенность.

Если бы вооружение германского подводного флота и далее оставалось соответствующим таким же высоким стандартам, как и в первые дни войны, немцы продолжали бы придерживаться прежней тактики. Однако первые поражения, а также потеря в течение всего лишь одной недели трех главных асов немецкого флота вынудили их перейти к тактике массированных атак, более известной как тактика «волчьих стай». Такие тактические действия влекли за собой необходимость строгого контроля за всеми немецкими подлодками из штаба, чтобы вовремя зафиксировать их сосредоточение вокруг каждого конвоя еще до того, как начнется сражение. В некотором смысле немцы сыграли нам на руку, принимая такое решение. Это означало, что, как только любой из командиров подлодок обнаружит конвой, он обязан доложить об этом на берег и затем оставаться в тени, пока не соберется вся «волчья стая». Когда придет время начать атаку, подлодка снова должна прервать молчание и доложить об этом факте.

Одним из больших научных достижений времен Второй мировой войны стало усовершенствование радиопеленгаторной аппаратуры, способной точно принимать пеленг с судна при помощи высокочастотной беспроволочной связи. На моей «Вечерней звезде» был установлен один из первых таких приборов, выпущенных в то время. Однако на первом этапе его использования результаты были слабые и ненадежные. Позднее эти приборы, которые были установлены на судах нашего эскорта, претерпели существенную модификацию, и стало очевидно, насколько актуальным было совершенствование техники. Губительное пристрастие немцев к «радиоболтовне» приводило к тому, что нами было уничтожено значительное число их подлодок, несмотря на то что они не были опознаны каким-либо другим способом. Я всегда без колебаний утверждал, что высокочастотная радиопеленгаторная аппаратура сыграла такую же огромную роль в уничтожении подлодок противника, какую сыграл радар, хотя, безусловно, они взаимно дополняли друг друга и каждый внес свою лепту в помощь нашему основному «убийце» подлодок – гидролокатору.

Однако пока еще эти приборы оставались весьма несовершенными, и самым надежным инструментом был человеческий глаз. Только он мог разглядеть торпеды, бывшие главным тактическим оружием в ночных атаках, которые имела при себе каждая немецкая подлодка.

Действия некоторых судов в конвое часто не поддавались прогнозам и были более чем странными, тем самым они доставляли нам сильную головную боль, хотя противник пока не подавал признаков жизни.

Приход весны, а затем лета позволил нам наконец-то сбросить теплую, но уж очень надоевшую зимнюю одежду, которую мы почти не снимали в течение долгой зимы.

Награждение ряда представителей офицерского и рядового состава «Уолкера» и «Вэнока» знаками отличия

стало поводом для радости, хотя, как всегда в таких случаях, невольно возникло сожаление, что отмечены лишь немногие из людей, действительно составляющих отличную команду.

По возвращении из одного похода, во время которого мы приняли на борт как дорогого гостя выдающегося американского писателя и лектора Винсента Шина, мы прибыли в Ливерпуль и обнаружили, что город подвергся бомбовому удару немецкой авиации. В ту же первую ночь произошло событие, о котором мы знаем как о «Battle of Bottle», когда особенно сильно пострадала та часть порта, которая расположена в самом устье реки Мерси. 13 торговых судов, находившихся там в тот момент, были затоплены. Правда, потом по непонятной причине центр сражения переместился куда-то в другое место, и порт снова получил возможность приняться за работу.

Питер Старди провел очень беспокойную ночь, командуя орудийным расчетом. Винсент Шин, решив не пропускать ни одной минуты сражения, присоединился к орудийному расчету и временами оказывал им весьма существенную помощь. Ввиду отсутствия у него боевого опыта, когда Питер и его команда прятались в укрытие, Шин оставался на палубе, являя собой замечательную мишень, верный своей единственной цели не пропустить ничего. Он решил, что спрячется только в самом крайнем случае, когда гибель будет казаться неминуемой. Однако, ведя рискованную жизнь, он постоянно выходил сухим из воды, и мы даже думали, что он обладал каким-то данным свыше иммунитетом. По случаю нашего возвращения было устроено грандиозное празднование, которое и привело Шина в весьма приподнятое настроение. Шин пользовался особым покровительством «херувима на реях», как говорят моряки.

Глэдстон-Док, где причаливали все эскорты, приходящие в Ливерпуль, пострадал от большого числа бомбовых ударов, включая тот, который превратил в обломки мой автомобиль, к моему глубокому огорчению. Однако двое из трех шлюзовых ворот Глэдстон-Дока были повреждены, и следующий удар мог иметь весьма плачевные последствия. Обстановка стала настолько опасной, что нас в спешном порядке отправили на нашу базу в Лондондерри.

Мы были хорошо знакомы с подходами к этому североирландскому городу, потому что в устье реки Фойль находился танкер, с которого эскорты могли получить топливо, прежде чем отправиться в бескрайние воды Атлантики.

Когда-то на этом нейтральном берегу можно было даже разжиться таким дефицитным в то время товаром, как свежие куриные яйца или женские нейлоновые чулки. Тот факт, что иногда только верхний слой яиц в коробке был свежим, а жизнь нейлонового чулка вообще довольно коротка, не очень расстраивал нас, поскольку в условиях войны вряд ли можно придираться к качеству яиц, а чулки в подарок – самый верный путь к сердцу девушки.

Теперь мы имели опыт, как прокладывать путь по узкому и извилистому руслу реки Фойль к старой исторической части города Дерри. Во время нашего первого пребывания здесь я взял на борт лоцмана и попросил его осуществить проводку нашего судна по реке. Я, в совершенстве владея приемами судовождения и лоцманской проводки, которым меня обучили в Навигационной школе ее величества, с ужасом обнаружил, что этот старый отважный джентльмен полностью игнорировал компас и предпочитал ориентироваться по таким объектам на берегу, как «белая корова матушки Мерфи» или же «коровник Падди Монагана».

С дрожью в теле я поручил Джону Лэнгтону оказать необходимое гостеприимство нашему лоцману в кают-компании, в то время как я сам взялся за штурвал и повел судно, используя более традиционные способы лоцманской проводки.

Лондондерри – место, «изобилующее молоком и медом». Здесь каждый, кто не любит, например, мясного, может заказать себе в ресторане горы сливочного масла взамен бифштекса. После того как мы видели Ливерпуль в руинах, здесь царила мирная атмосфера, и местные жители считали экзотикой описываемые тобой сцены взрывов бомб. Самое суровое для них испытание – это иногда возникающие зимой сильные штормы. Когда мы шли по узкой реке, мирные маленькие уютные коттеджи светло-коричневого цвета проплывали мимо нас. Синий торфяной дымок ласково поднимался в воздух, и мы все завидовали владельцам этих домиков и тому, что впереди их ожидает спокойная ночь в тепле домашнего очага.