Немецкий детектив
Шрифт:
— Теперь меня не удивляет, что вы ушли из полиции,— откликнулась Виктория.— Так это ваш бывший властелин и повелитель?
Вебер кивнул и, наморщив лоб, смотрел на комиссара, которого Шнабель все-таки извлек из машины.
— Не идеальное появление на сцене сурового шефа криминальной полиции,— со смехом сказала Виктория.
Вебер осклабился.
— Этот номер уже не раз вызывал взрывы хохота.
Эдвин Шнабель еще раз нырнул внутрь машины и вытащил черную жесткую шляпу, которая, видимо, свалилась
— И такое чудо руководит криминальной полицией! — вздохнула Виктория, от души забавляясь зрелищем.
— Полегче, полегче, моя дорогая! Нельзя его недооценивать. Это упорный и хитрый гончий пес, который прекрасно пользуется тем, что никто его не принимает всерьез. Надо видеть, как он умеет расколоть клиента. Мы все уже падали с ног после многочасовых допросов, а он стоял себе спокойный и невозмутимый, как скала. Самый способный криминалист из всех, кого я видел в жизни! — Вебер распахнул дверцу.— Пошли! Нельзя упускать случай.
Они зашагали за Линдбергом и его ассистентом. Комиссар энергично пробивался через толпу, которая все еще толпилась над пропастью. Вебер с Викторией шагали следом, довольные, что комиссар расчищает им дорогу.
Добравшись до края обрыва, откуда можно было взглянуть вниз, Вебер увидел автомобиль, который, как видно, рухнул в пропасть и повис на кустах вверх колесами. Покосившись на стоявшего рядом Линдберга, он шепнул:
— Добрый день, комиссар.
Линдберг покосился на Вебера.
— Господи Боже,— потрясенно шепнул он.— Что вам тут надо? Вы чуете труп даже против ветра, да?
Вебер осклабился. Ответить ему не пришлось, потому что в этот момент к комиссару подошел офицер дорожной полиции.
— Машина несколько раз перевернулась. Водитель мертв.
Линдберг скептически оглядывал откос.
— И мне придется туда спуститься?
— Этого не избежать, шеф,— вежливо заметил Эдвин Шнабель.
Вебер невольно рассмеялся,— ему показалось, что в голосе ассистента проскользнула злорадная нотка.
— Подайте мне руку, Шнабель,— решился Линдберг.— Одного трупа на сегодня вполне достаточно.
И оперся на ассистента, который под его тяжестью сложился вдвое. Спускаясь, комиссар шпынял его за то, что Шнабель недостаточно внимательно выбирает дорогу. Вебер и Виктория двинулись следом и, разумеется, гораздо раньше добрались до разбитой машины. Уже оказавшись рядом, Вебер убедился, что пострадавший автомобиль — это довольно потрепанный «опель». И у него внезапно сдавило горло. Ноги словно налились свинцом, когда он обходил машину. Дверь водителя отлетела и болталась на одной петле. Шофер выпал и лежал на земле.
В первое мгновенье Вебер не хотел верить своим глазам. Он знал этого человека. Беспомощно посмотрел он на
Это был архитектор Ханке из Франкфурта.
Он лежал на спине, и только из левого уголка рта стекала на подбородок тонкая струйка крови. На лице застыло странное выражение, словно до самой последней секунды он не подозревал, что съехал с трассы, что рухнул в пропасть, что машина несколько раз перевернулась и в конце концов ударилась о скалу. Лицо Ханке было странно расслабленным. Можно было подумать, он спит. А на самом деле он был мертв. Мертвее не бывает.
Стряхнув оцепенение, Вебер заметил людей, крутившихся вокруг жертвы катастрофы. Врач склонился над трупом, фотограф снимал место происшествия, несколько полицейских делали замеры.
Наконец врач поднялся, отряхнул землю с колен и подошел к Линдбергу.
— Обширные внутренние повреждения, смерть наступила мгновенно. Кроме того, на виске, ниже левого уха, большой кровоподтек, который мог образоваться в результате аварии.
Комиссар Линдберг обратился к офицеру дорожной полиции:
— Когда все произошло?
— Примерно полчаса назад.
Линдберг понюхал воздух и пошевелил ноздрями.
— Воняет, как на винокурне!
Вебер тоже невольно шмыгнул носом.
Действительно, из разбитой машины сильно тянуло спиртным. Вебер вспомнил, что в ресторанчике, где они сидели вместе с Ханке, тот пил только кофе.
— Он был изрядно пьян,— пояснил врач.— Подробные анализы получите завтра утром.
— Закончил? — спросил Линдберг фотографа, который паковал свою аппаратуру.
— Готово, герр комиссар.
Линдберг сделал знак полицейским.
Они унесли останки на носилках, прикрыв их старым пледом. Тем временем комиссар Линдберг обыскал бумажник Ханке. Достал и полистал паспорт, вполголоса зачитывая:
— Ханке, архитектор, Франкфурт, Густав Адольфштрассе, семь.
Убрал паспорт в бумажник, он внимательно просмотрел остальные вещи в бумажнике. Когда он взял в руки фотографию Ренаты Грюнер, лицо просветлело, он присвистнул, уважительно заметил: «Хороша кошечка!» — и протянул снимок стоявшему рядом ассистенту.
— В вашем вкусе, Шнабель?
Ассистент только покосился на фотографию и мрачно бросил:
— Я обручен, герр комиссар.
— А я женат. Да, в этом, видимо, вся разница.
В глазах Линдберга мелькнули чертики, и он многозначительно кивнул в сторону ассистента. Потом закрыл бумажник и оглядел собравшихся. Сотрудники всматривались в него, полные ожидания. Потом взгляд Линдберга задержался на Вебере, и от его благодушия не осталось ни следа.
— А вы что здесь делаете?
— Я звонил вам в управление. Мне сказали, что вы выехали на аварию возле Бильштедта.