Немецкий детектив
Шрифт:
— Оставайтесь дома, я сейчас же еду к вам.
По пути к машине забежал к Циммерману. Ему как раз принесли обед. В понедельник, как обычно, — жаркое с салатом. Похоже было, что комиссар по каким-то причинам не хочет ни на шаг отойти от своего стола.
— Кажется, Сабина исчезла, — сообщил Кребс. — По дороге из школы.
Циммерман отодвинул поднос с едой, к которой не успел даже прикоснуться. Тут же схватив свой блокнот, решил, словно все приготовил заранее:
— О Хелен Фоглер позаботься сам. Поисками Сабины займется Мамаша Браш, ей
— Как это, у тебя все уже организовано? Ты знал, что Сабине что-то угрожает?
— Ну, скажем, я с этим считался. — Циммерман вычеркнул несколько пунктов в блокноте. — А тебя, Кребс, хочу кое о чем предупредить. Попытайся втолковать наконец этой Фоглер, что сегодняшняя пропажа ее дочери может быть результатом ее упорного молчания.
— Это слишком похоже на охоту с приманкой, — бесцветным голосом сказал Кребс. — Этого я никак не ожидал от тебя! Еще от Келлера — куда ни шло. Видимо, и ты можешь быть безжалостным, даже с друзьями!
— Бывает, что чувства нужно отставить в сторону! — Циммерман листал блокнот, не глядя на Кребса. — И не забывай, что теперь нам Фоглер уже не нужна как коронный свидетель. Пусть лишь назовет имя, остальное мы сделаем сами.
Программа похорон Хайнца Хорстмана, понедельник, 14.30, Лесное кладбище:
Ритуальный зал № 1 будет открыт с 13.45. Первые два ряда кресел забронированы для родных и близких покойного.
В 14.00 — траурный акт в ритуальном зале.
1. Струнный квартет Бетховена.
2. Молитва — священник.
3. Траурные речи шеф-редактора газеты, представителя союза журналистов и одного из коллег.
4. Заключительное слово священника.
5. Струнный квартет Бетховена.
После этого — траурный обряд у могилы на Лесном кладбище, сектор С, ряд 3, могила № 189.
Эксперт Рогальски осмотрел могилу и запомнил ее расположение на случай возможной эксгумации.
Из «родных и близких» была одна Хельга Хорстман. Сопровождал ее Вольрих. Расходы оплатило издательство.
Обе сотрудницы — и Браш, и Дрейер — не откладывая взялись за дело. Поскольку Кребс взял на себя Хелен Фоглер, они начали с места исчезновения, допросив директора, учителей и одноклассниц.
Из беседы инспектора Браш с директором, учителями и одноклассниками Сабины Фоглер:
Эвальд Зенгер, директор: Сабину я хорошо знаю, с самого начала уделяла ей особое внимание. Больно уж тиха она была, для девочки в ее возрасте это как-то подозрительно. Никогда не знаешь, что может произойти.
Эрика Абромайт, учительница: Сабина — нервный ребенок, зато очень интеллигентный. Все в классе ее любили бы, сумей
Браш: Что за мужчина и как он выглядел?
Эрика Абромайт: Ну, такой среднего роста, ни худой, ни толстый. Очень прилично одет. Лица я не видела, у него на глаза была надвинута шляпа. Возраст… не скажу, но явно не юноша. Единственное, что бросилось в глаза — он заметно сутулился.
Хильдегард Бендесдорф, одноклассница: Да, Сабина моя подруга. Но об этом никто не знает. Это наша тайна.
Браш: Хорошо, Хильда. Вы с Сабиной шли из школы. И что произошло?
Хильдегард: Она вдруг от меня убежала!
Браш: А почему? И куда?
Хильдегард: На другую сторону улицы. Там стоял какой-то мужчина. Сабина что-то крикнула и побежала к нему.
Браш: Что это был за человек? Какого возраста?
Хильдегард: Думаю, как мой отец. Лет тридцать, а то и больше.
В ритуальном зале закончилась траурная церемония. Процессия потянулась к могиле. Возглавлял ее кладбищенский служка, за ним четыре могильщика везли на стальной тележке останки Хайнца Хорстмана в гробу под дуб. Сквозь тучи выглянуло блеклое солнце, подсушившее дорожки.
Сразу за гробом шагала «безутешная вдова» Хельга, вся в черном, потупив взор. «Она несла свой крест, — как сообщал «Мюнхенский утренний курьер», — в высшей степени достойно». Шла между пастором и Вольрихом, надевшим ничего не выражавшую скорбящую маску.
За ними, бок о бок, Шмельц с Тиришем, потом Вардайнер с Гольднером, которые, шагая рядом, о чем-то перешептывались, сохраняя смертельно серьезные мины, за ними следовал почетный эскорт коллег и сослуживцев, нетерпеливо ожидавших, когда все кончится. Впрочем, две женщины плакали по-настоящему.
И позади всех скромно держалась Генриетта Шмельц, «истинная сенсация этого представления», как позднее говорил Гольднер. Отказавшись идти с мужем, она попросила сопровождать себя фон Готу. Тот с удовольствием исполнил ее желание, хотя предварительно и испросил согласие своего шефа — комиссара Циммермана.
Первое описание «мужчины, который ждал Сабину у школы и, очевидно, увел ее с собой», комиссар Циммерман получил около двух часов дня. Фельдер не удержался, чтобы не заметить:
— По-моему, вы именно этого и ждали. Но от такого туманного описания проку мало.