Немецкий детектив
Шрифт:
Из рапорта ассистента фон Готы о результатах командировки в Афины — запись его беседы с Марией К.:
«Мария К.: Все эти сплетни, которых вы тут нахватались и которыми пытаетесь морочить мне голову, стоят не больше прошлогоднего снега. Вы же не думаете, что люди примут всерьез измышления никому неведомого полицейского чиновника или захудалого писаки-журналиста, или бредни уволенной служанки? О бреднях беглого стукача и не говорю.
Фон Гота: Именно потому я и позволил себе поинтересоваться вашим мнением о некоторых вещах. Разумеется, то, что вы скажете, останется между нами.
Мария К.: Почему бы и нет — а что вы хотите знать?
Фон Гота: Хорстман в своих записках утверждает, что вы ждали, пока доктор Шмельц разведется, чтобы выйти за него замуж. Это правда?
Мария К.: Вы же знаете, как выглядит доктор Шмельц. А теперь взгляните на меня — и поближе. Можете представить нас супружеской парой?
Фон Гота: Ну, нельзя сказать, что вы особенно подходите друг другу…
Мария К.: Вот видите! Правда совсем в другом. Я гражданка Греции и никогда не собиралась покинуть свою страну. И всегда буду ей служить, кто бы ни стоял у власти!
Фон Гота: Могу я ваше патриотическое заявление понимать так, что вы уделяли внимание доктору Шмельцу, только чтобы помочь этим своей стране?
Мария К.: Можете. И я добилась, чтобы Шмельц запретил Хорстману публиковать серию статей с клеветой на нашу страну.
Фон Гота: Но Шмельц, вероятно, считал, что ваше отношение к нему вызвано уважением и любовью?
Мария К.: Что считал доктор Шмельц — это его дело. Для меня он был одним из многих партнеров, и только. И к тому же спьяну вечно путал меня с какой-то Сузанной. А такого женщина не прощает».
В квартире Хорстманов прозвенел звонок. Хельга, покачиваясь, пошла открывать. Пригладив руками растрепанные волосы, пошлепала ладонью по опухшему лицу. Она давно уже не отрывалась от шампанского, пила, чтобы забыть… сама не знала что.
Заметив мутным взглядом, что в дверях стоит мужчина, обрадовалась — именно мужчина был ей сейчас нужнее всего. Кем бы он ни был. А был он Лотаром, другом ее покойного мужа.
Господи, давно ли закопали Хорстмана? Казалось, тысячу лет назад, не меньше. А ведь прошло всего пять часов.
— Входите же! — позвала Хельга. — Устраивайтесь поудобнее, лучше всего — прямо в постели. Ваш верный друг уже на кладбище, так что ничто вам не мешает переспать с его женой. А я ужасно нуждаюсь в утешении!
Лотар протиснулся мимо нее, плюхнулся в ближайшее кресло, вытянул ноги и изрек, словно обнаружил вдруг нечто удивительное:
— Так вы теперь вдова, Хельга!
— И к тому же веселая вдова! А почему бы и нет? Ведь вы не хуже меня знаете, что наш брак с Хорстманом давно умер.
— Возможно. Но вы при этом недурно устроились. За его счет жили на широкую ногу. И представьте себе, что теперь могли бы жить ничуть не хуже!
Хельга навострила уши.
— Ну-ка, ну-ка, Лотар, что вы затеваете?
— Хельга, вы любите жизнь и прежде всего сладкую жизнь. — Испытующе взглянув на нее, Лотар продолжал: — И вы просто созданы для такой жизни. Вот только берете слишком дешево. Уже известно, что вчера вечером Тириш за жалких несколько тысяч марок провернул с вами выгодную сделку. Вы задешево уступили права на рукописное наследство Хорстмана да еще дали ему возможность подчистить изрядно подзапятнанный мундир.
— Ну и что? За эти деньги я пару месяцев проживу как королева!
— А что потом?
— А что вы предлагаете?
— Послушайте, Хельга. То, что Хайнц погиб, конечно, очень грустно. Но почему бы хоть кому-нибудь из людей, близких ему, не получить от этого хоть какую пользу? До сих пор вы были женой репортера, который великолепно умел писать и тем прилично зарабатывал. Может быть, теперь вам стоит выйти за управляющего, который умеет делать деньги еще ловчее?
— Вы имеете в виду Вольриха? — Хельга скептически ухмыльнулась. — В постели он вполне хорош, затащить его туда совсем не трудно. Но чтобы он на мне женился, нечего и думать!
— А что если ему немного помочь?
— И вы знаете как?
Лотар, усмехнувшись, вынул из кармана пачку бумаг.
— Я, милая Хельга, уже вжился в роль исполнителя последней воли вашего мужа. И при этом я пытаюсь поступать именно так, как, по моему представлению, сделал бы Хайнц. У меня полно его заметок. Среди них несколько весьма серьезных материалов на Вольриха. Попади они в хорошие руки, можно выжать недурной капитал. Например, в ваши прелестные ручки!
— Лотар! — возбужденно вскричала Хельга. — Что вы за них хотите? Хотите переспать со мной — как залог моей благодарности в будущем?
— Не будем тратить время на проявления благодарности. Отбросим сантименты, игра пойдет по-крупному!
Лотар бросил на стол перед ней пачку бумаг. Хельга жадно сгребла их обеими руками.
— Речь идет не о поисках партнера для постельных радостей, о гораздо большем. Вспомните о Тирише. Он вынужден был откупиться от своей бывшей секретарши тем, что обеспечил ее пожизненно, и потом ему все равно пришлось жениться на ней.
Из записок комиссара криминальной полиции в отставке Келлера:
«Та игра, которую нам пришлось затеять с Хелен Фоглер, — исключительный случай в нашей практике. Она требует максимального внимания и сосредоточенности. Мы с Циммерманом решились на это. Нам было не впервой. Только в этом случае, учитывая, что мы оба ей симпатизировали, это было вдвое труднее.
Прежде всего я отправил Сабину прогуляться с псом. За ними приглядывал полицейский патруль. А потом я объяснил Хелен Фоглер правила игры.
— Попытаемся устроить генеральную репетицию вашей роли свидетельницы в суде. Может быть, позже вам действительно придется выступить в этом качестве.