Немезида (пер. Ю.Соколов)
Шрифт:
– А-а-а… е-е-е… а-а-а…
Теперь звук стал тройным с ударением на «е».
Марлена удивленно оглянулась. Она не могла понять, откуда взялся этот звук. Его должно было что-то произнести – но она ничего не ощущала.
Эритро казалась пустой и безмолвной. Она не могла породить этот звук.
– А-а-а… е-е-е… а-а-а…
Вот опять, уже яснее. Звук словно раздался в мозгу – сердце екнуло, и по спине побежали мурашки. Марлена почувствовала, как руки покрылись гусиной кожей.
Но с головой ничего
Она ждала, что звук повторится, и он повторился. Еще громче и еще яснее. Вдруг в нем послышалась какая-то сила, словно кто-то после долгих попыток чего-то достиг.
Долгих попыток? В чем?
Неожиданно ей в голову пришла мысль: «Словно кто-то, не знающий согласных, пытается произнести мое имя».
И тут, словно в подтверждение своей странной мысли, она услыхала:
– Ма-а-а-ле-е-е-на-а-а…
Машинально она зажала уши руками, «Марлена», – подумала она.
И голос словно передразнил:
– Ма-ар-ле-е-на-а.
И вдруг непринужденно, почти естественно:
– Марлена.
Она вздрогнула и узнала голос. Это Ауринел, Ауринел с Ротора, которого она не видела с того самого дня, когда рассказала ему, что Земля погибнет. С тех пор она редко о нем вспоминала, но всякий раз с грустью.
Почему же она слышит его голос там, где его не может быть, там, где не может быть других голосов?
– Марлена.
И она сдалась, Значит, эритрийская лихоманка, несмотря ни на что, все-таки одолела ее.
Она бросилась к Куполу – не разбирая дороги, ничего не видя перед собой.
Марлена даже не знала, что кричит.
Ее ждали. Заметив, что она возвращается бегом, двое часовых в э-комбинезонах немедленно вышли наружу и тут услышали ее крики.
Но прежде чем они успели приблизиться, Марлена замолчала. И пошла шагом.
Спокойно взглянув на встречавших, Марлена ошеломила их вопросом:
– Что случилось?
Оба молчали. Один попытался взять ее за локоть, но она увернулась.
– Не трогайте меня, – заявила Марлена. – Если вам угодно – я пойду в Купол, но пойду сама.
И невозмутимо зашагала рядом с ними. Она была совершенно спокойна.
Эугения Инсигна, бледная, с дрожащими губами, тщетно пыталась взять себя в руки.
– Что случилось, Марлена?
Марлена посмотрела на мать своими темными бездонными глазами и ответила:
– Ничего, совершенно ничего.
– Не говори так. Ты бежала и кричала.
– Так получилось. Видишь ли, там было тихо, так тихо, что мне вдруг показалось, что я оглохла. Знаешь, такое безмолвие. И я затопала ногами и побежала – просто чтобы слышать шум – и закричала…
– Чтобы слышать какой-то звук и голос? – хмурясь переспросила Инсигна.
– Да, мама.
– Марлена,
– Я же сказала. Тишина. Внезапная глухота. – Марлена обернулась к Д'Обиссон. – Как по-вашему, доктор, может случиться, что если ты какое-то время совсем ничего не слышишь, но уши твои привыкли к шуму, то вдруг померещится, что до слуха донеслось нечто осмысленное?
Д'Обиссон слабо улыбнулась.
– Витиевато сказано, однако сенсорный голод действительно может вызвать галлюцинации.
– Да, именно так и случилось. Сначала я испугалась. Но как только услыхала собственный голос и звук шагав, то сразу успокоилась. Спросите у часовых, которые вышли навстречу. Они видели, что я спокойна. Спросите их, дядя Сивер.
Генарр кивнул.
– Они мне об этом уже сообщили. Кстати, нам приходилось сталкиваться с подобным явлением. Хорошо. Пусть будет так.
– Нет, вовсе не хорошо, – возразила Инсигна, все еще бледная от страха, или от гнева, или от того и другого сразу. – Больше она никуда не пойдет. Все эксперименты окончены.
– Знаешь, мама! – в ярости выкрикнула Марлена. Чтобы предотвратить начинающуюся ссору, Д'Обиссон громко сказала:
– Доктор Инсигна, эксперимент не закончен. Сейчас неважно, пойдет она или нет. Сначала надо выяснить, что случилось.
– Что вы имеете в виду? – забеспокоилась Инсигна.
– Я хочу сказать, что в тишине, конечно, могут послышаться любые голоса. Однако не исключено, что у Марлены начались некоторые нарушения умственной деятельности.
Инсигна вздрогнула, словно ее ударили.
– Это вы про эритрийскую лихоманку? – спросила Марлена.
– Не совсем, – ответила Д'Обиссон. – На нее ничего не указывает – просто я допускаю такую возможность. Значит, необходимо сканирование, Для твоего же блага.
– Нет, – сказала Марлена,
– Что значит нет? – спросила Д'Обиссон. – Ты должна подчиниться. Мы не можем иначе. Сканирование в таких случаях обязательно.
Марлена задумчиво посмотрела на Д'Обиссон.
– Вам хочется, чтобы я заболела лихоманкой. Вы надеетесь на это.
Д'Обиссон на мгновение застыла, потом сказала дрогнувшим голосом:
– Ну знаете ли, это просто смешно. Как вы смеете утверждать подобное?
Генарр тоже посмотрел на Д'Обиссон.
– Рене: вспомните, что мы говорили вам о Марлене: если она утверждает, что вы хотите видеть в ней больную, значит, так оно и есть – вы чем-то себя выдали. Конечно, если Марлена говорит серьезно, а не от испуга или обиды.
– Серьезно, – подтвердила Марлена, – Она живет этой надеждой.
– Итак, Рене, – холодно произнес Генарр, – что скажете?