Немного о потерянном времени

Шабанн Дора

Сидя рядышком за столом на диване, мы наблюдали, как Лиза на полу играет с Никитой. Вернее, Лиза играла с бантиком, который за верёвочку Никитос таскал по всей кухне.

— Ну а что? Я видел, котят так занимают. Попробовал, а Лизе зашло, — улыбался младший брат моего жениха.

Это было невероятно мило, и весь Никитос был очень мил, особенно в те моменты, когда восхищался моей дочерью.

Владимир Львович недавно поинтересовался у него так, между делом, когда традиционные его подружки:

Айгерим и Селена, вместе с родителями разъехались по домам:

— И которая же из них тебе больше нравится? Какую в дочери ты для матери выбрал?

Никита сначала насторожился, а потом так по-взрослому хмыкнул:

— Ой, да что там! Мы с ними прекрасно дружим.

Оглядел внимательно слушателей, покосился на Лизу, что тянула его за штанину, просясь на руки, и выдал:

— Зачем нам в семью тащить кого-то левого, если у нас Лизон есть? Тут столько времени впереди, мы с мамой из неё нормальную бабу вырастим без всех этих дурацких закидонов.

Мне бы обидеться, а я опять заплакала. От счастья.

Мой ребенок нормальный. У него есть будущее.

Тогда Ник словил от родителя подзатыльник и обиженный удалился к себе в комнату.

Но взрослые призадумались.

Встряхиваюсь и выдыхаю, как советует Маргарита Анатольевна.

В жизни моей происходят удивительные события: я обрела дом, опору, тепло, понимание, любовь и принятие.

Пока дышала, на стол передо мной опустилась изящная фарфоровая чайная пара с ароматным ягодным настоем.

— Ох, Лапушка, хорошо, что ты любишь всякие вкусные чаи, а то эти мужики хлещут либо кофе, как гудрон, да такой сладкий, что всё слипается, или чёрный чай простой — чифирь натуральный же. Ужас какой!

Мама Руслана так искренне радуется моему выбору чая, что совершенно невозможно в ответ ей не улыбнуться.

А ещё я все время улыбаюсь, как дурочка, потому что теперь Маргарита Анатольевна не просто «мама Руслана». Это теперь «мама Рита».

У меня есть мама.

Которой важно моё мнение, которая помогает мне готовиться к свадьбе, которая ходит со мной по салонам выбирать платье, которая угощает утром вкусным завтраком. Она сидит с моей дочерью, если мне нужно сбегать к врачу, защищает меня, пусть даже я и накосячила, перед остальным семейством. И всегда готова обнять, прижать, погладить, похвалить.

Я сама себе не верю, но — у меня есть мама.

Выяснилось это, как обычно, случайно. В тот день мы безуспешно в очередной раз искали платье. Обошли три салона, но все было не то. И вопрос был не в деньгах (в которых Руслан меня не ограничивал совершенно) или в стразах, или в ужасных модных фасонах.

Нет.

Просто во всех платьях я либо выглядела, как воздушное зефирное пирожное, либо как унылое привидение эпохи британского регентства.

И вот невероятно уставшие мы, забрели в какой-то случайный салон, который попался нам на глаза совершенно внезапно по дороге к дому.

Пока девочки-продавщицы таскали

в примерочную те платья, которые я выбрала, мы с Маргаритой Анатольевной устроилась на диванчике, а местные добрые феи организовали нам горячий чай.

— Сначала выпей чай, потом пойдёшь наряжаться, — моя будущая свекровь была категорична.

— Но девочки ждут, — только начала я.

— Ждут — подождут, — отрезала профессор Коломенская.

Я, естественно, согласилась. Без возражений.

Да, это я сейчас понимаю, что будь у Маргариты Анатольевны чуть мягче характер, то она бы не справилась со всеми своими мужиками.

Удивительная женщина.

Мудрая, понимающая, поддерживающая и никогда не навязывающая свое мнение.

После примерки пятого платья, руки опустились, и мне очень захотелось плакать.

И вот стою я на подиуме, в облаке кружев и в каскадной фате, подсвеченная со всех сторон софитами, гляжу в огромные ростовые зеркала вокруг и безудержно рыдаю.

Вдруг понимаю, что я не одна.

Маргарита Анатольевна крепко обнимает меня, гладит по голове и приговаривает при этом:

— Не расстраивайся, Лапушка, да ну его, это платье! Ничего страшного не случилось! Мы его обязательно найдём. Платье — это важно, но оно совершенно точно не стоит твоих слез. Ну же, Лапушка, пойдём-ка, выпьем чайку, да обсудим концепцию.

Абсолютно не слушая возражений, она уволокла меня в уголочек. Устроила в кресле, попросила у продавщицы ещё одну чашку чая. Повелела убрать неподошедшие платья и уселась напротив.

— Скажи-ка мне, дорогая, насколько принципиально для тебя именно белое платье?

Вопрос.

— Ну, технически, я выхожу замуж второй раз и белое платье необязательно, но для Руслана это первая свадьба и мне, конечно, хотелось бы, чтобы у него была традиционная невеста в белом, хотя бы на фотографиях.

— О, ну это не проблема, я, в общем-то, немножечко про другое.

А потом произошло чудо — Маргарита Анатольевна встала, прошлась вдоль всех вешалок с платьями и уже минут через пятнадцать я с замиранием сердца разглядывала в зеркале невероятно прекрасную невесту.

Никакого фатина или эфирных кружев. Открытые плечи, широкий золотой пояс с розой под грудью, золотые перчатки до локтей. Гладкое прямое платье, от талии расходящееся шестиклинкой и держащее форму благодаря крою, плотности и тяжести материала.

В целом, мне грех жаловаться — Ланские-Коломенские приняли меня более чем хорошо.

Внимание и помощь пошли от них широким потоком сразу, и мы с Лизой оказались окружены заботой и поддержкой так, как никогда о наших жизнях.

Но при обращении ко мне Маргарита Анатольевна говорила: «Лада», а потом следовала такая многозначительная пауза. И эта не высказанная «Юрьевна» стояла между нами непреодолимой стеной.

Я все понимаю, десять лет из памяти просто так не вытравить, не выкинуть. Но было неловко.