Немного страха в холодной воде
Шрифт:
Надежда Прохоровна снова вздохнула — на стене висели большие фотопортреты покойных жены и матушки Суворова — и подумала: а может, сосватать за почтовика Лидочку из тридцать пятой квартиры?.. Вдова ведь тоже. Пятьдесят два года, хлопотунья, мечтает к пенсии на дом в деревне денег скопить, на свежий воздух переехать, да боится, что без мужика нормальное хозяйство не потянет.
Суворов мужчина справный… Суетной, правда, малость… Но и Лидка не тетеря — любит, чтоб вокруг живенько было…
Пока Надежда Прохоровна строила матримониальные планы,
Надо Лидку привозить, бросив взгляд на первую фотографию, решила баба Надя. Суворов, оказывается, так артистично и точно изобразил позу мертвого Мухина, что даже поразительно! Именно так все Надежда Прохоровна себе и представляла! Лидочка раньше в художественной самодеятельности участвовала, в театральном кружке занималась — поймут друг друга. Карпыч мужик с творческими задатками, хоть и пенсионер. Стену за компьютерным столом украшали пришпиленные кнопочками фотографии парамоновских красот: стог сена плавает в тумане, заря над лесом, с одной из карточек беззубо, но лихо улыбается Терентьевна…
А если говорить по сути дела, то ничего нового на фотографиях комнаты, сделанных в день убийства Федора Мухина, Надежда Прохоровна не увидела. Минут десять вглядывалась в снимки, искала хоть что-нибудь из того, что следствие изъяло, но не нашла. Все в доме было в том же состоянии, только бардака добавилось. Баба Надя перелистнула электронную страничку, монитор отобразил большой и четкий вид лежащего на пышной траве мутного стекла с кровавым мазком…
— А это что за отпечаток, Сережа?..
— Это? — прищурился Фельдмаршал. — Отпечаток подошвы. Мои тапочки тут даже не подозревали, видно же — огромадный сапог уголком наступил.
— Странно, что стекло не раскололось…
— Так я же говорил — Федька сам через это окошко лазал, стекло давно раскокал, вставил на его место кусок плексигласа.
— Понятно… Листай дальше. — Не любила Надежда Прохоровна предварительные выводы впопыхах делать — новый факт в виде отпечатка пыльной подошвы огромного сапога решила попозже обмозговать.
— А вот это, Надежда Прохоровна, то, что успел заснять мой фотоаппарат, когда мне уже глаза трухой запорошило. — Поерзав мышкой, Суворов вывел фотографию двух размытых пятен — фиолетового и белого цветов штрихи на фоне абсолютной черноты.
— Как странно вор оделся, — задумчиво пробормотала баба Надя, вглядываясь в пятна. — Больно ярко.
— Я тоже так подумал, — кивнул Суворов, — но решил: может быть, эти пятна — фотобрак, а? Бывает же такое.
— А мы сейчас проверим, — решительно проговорила московская гостья. — У тебя Интернет есть?
— Конечно, через модем работает.
— Вводись, — велела бабушка Губкина и достала из кармана сотовый телефон, без которого нынче ни одна путная старушка на улицу не выйдет. Нашла в его памяти телефон любимого воспитанника и соседа старшего лейтенанта милиции Алеши Бубенцова и важно повела вот такой разговор: — Привет, Алешка, это баба Надя. Я тебе сейчас «по мылу»
Ну что уж тут поделаешь — и на восьмом десятке женщина остается женщиной! Если рядом даже не нужный мужичок обретается, начинает красоваться и важничать, производить впечатление. «По мылу», «скину», «прогонят через программу»… Сама-то только этой зимой компьютер освоила, а фразочки кидает — ну чистый хакер в сединах!
Но Фельдмаршал Суворов проникся. Уважительно глядел, как важно московская старушка кем-то командует, как опытно набивает адрес своего знакомого…
А баба Надя, по совести сказать, до жути боялась не ошибиться, опростоволоситься! Ведь форсу навела, как королева, а пшик получится — стыдоба.
Но обошлось. Алешка сказал — не надо ждать до завтра, у него в компьютере такая же программа есть, высылайте снимки, с удовольствием сам поковыряюсь, навыки проконтролирую…
— А долго?
— Минут за двадцать должен управиться. Высылайте.
Новоявленный помощник сыщицы Губкиной переправил фотографии, глянул на настенные часы…
— Подождем? — предложил несмело.
Надежда Прохоровна, только недавно напившаяся чаю и еще не нагулявшая аппетита, задумалась.
— У тебя, Карпыч, мобильный номер Матрены есть?
— А как же, — заговорщицки разулыбался тот.
Цивилизация. Прогресс, докатившийся до самых забытых богом и начальством деревень. Через полторы минуты заговорщики знали, что картошка со шкварками поспеет только через полчаса и, если надо, подождет. Ровно через двадцать минут потрясенный Суворов таращился на переправленный в Парамоново подчищенный снимок и, как заведенный, талдычил одну-единственную фразу:
— Не может быть, не может быть…
Надежде Прохоровне пришлось ткнуть его локтем:
— Чего не может быть, Сережа?!
— Это… — тыча пальцем в размазанный снимок, проговорил Фельдмаршал, — это… бабы-Глашина юбка…
Надежда Прохоровна поправила очки, почти уткнулась носом в монитор — размытые фиолетово-розовые с черными крапинками пятна на обработанном снимке превратились в развевающийся подол длинной юбки, белое пятно явно стало платком на чьей-то голове. Между ними сливался с ночной чернотой острый штрих, оставленный темным рукавом убегающего человека.
— Глафира Терентьевна? — спросила монитор Надежда Прохоровна. — Приходила к соседу кроликов воровать?
Два пенсионера уставились друг на друга, не зная, что добавить. Орденоносная Глафира ворует живность у соседей?!
Сергей Карпович вывел второй снимок: яркие штрихи замерли почти параллельно земле… Или это ослепший Суворов уже падал, и ракурс изменился до полной белиберды, вкривь и вкось.
— Быть того не может, — вновь завел Фельдмаршал. — Баба Глаша… Ночью… Да я бы ей и так кролика подарил!.. Зачем?! — Потрясенный до самых глубинных основ, почтовик буквально рвал остатки волос над ушами, причитая и подвывая…