Немой 2: охота на нежить
Шрифт:
Глава 12: Признание Хворобы
У князя Всеволода отвисла челюсть. Да и я охренел, если честно!
С какого хера Хвороба признался в покушении на убийство княжича? С ума сошёл, или ему райскую жизнь посмертно пообещали?
Бояре орали, стараясь перекричать друг друга. Хвороба молча стоял перед нами. В самом уголке его сухого рта я увидел еле заметную усмешку.
– Тихо! — гаркнул князь на бояр.
Повернулся к Хворобе и прищурил глаза:
— Рассказывай всё, как
— Про Ганса — знал, — кивнул седой головой Хвороба. — Про княжича — нет.
И снова замолчал.
— Ну! — нетерпеливо тряхнул головой князь.
— Это я уговорил твою мать, княгиню Ксению, взять Ганса Леопольдовича казначеем. Он ведь сначала ко мне прибился. Понравился — немец, аккуратный. Каждой монете счёт знает, бухгалтерия у него всегда в порядке. Когда прежнего казначея повесили за воровство, я и предложил княгине Ксении попробовать Ганса.
— А при чём здесь это? — недоумённо нахмурился Всеволод. — Ты бы ещё про сотворение мира мне рассказал! Давай, про побег говори — когда узнал, почему не предупредил?
Хвороба переступил с ноги на ногу и тяжело опёрся на посох. Внимательно взглянул на князя, словно прикидывая — попросить позволения сесть, или пока не надо. И не стал просить.
Умный, гад!
— Весной Ганс несколько раз заходил ко мне в гости, по старой памяти. Расстраивался, что у тебя отношения с Европой совсем испортились. Говорил, что хочет уехать на родину, в Германию. Не убежать, нет! Про побег он не говорил. Сказал, что уволится и поедет. Я его отговаривал, как мог.
— Надо же, бля! Казначей — а какой нежный! За Европу он переживал! — князь Всеволод повернулся ко мне. — Видал, Немой?!
И снова впился взглядом в Хворобу.
— Ну, рассказывай дальше! Хотя, нет! Погоди!
Князь кивнул охранникам, стоявшим у двери.
— Писца приведите! Пусть всё запишет!
Один из охранников скрылся за дверью.
Бояре гудели, словно рой недоумевающих пчёл, у которых кто-то списдил весь мёд.
Хвороба по-прежнему стоял, опираясь на посох. Его бесцветные глаза смотрели только на князя.
Через несколько минут в зал вошёл писец в кожаном фартуке, заляпанном чернилами и рубахе с закатанными рукавами. Его длинные волосы были аккуратно подвязаны плетёной тесёмкой.
Писец ловко разложил складной столик. Поставил на него чернильницу, достал из берестяного футляра перья и лист плотной бумаги. Вопросительно посмотрел на князя.
— Записывай всё, что он скажет! — князь показал на Хворобу.
Писец приготовился писать.
— Давай, рассказывай! — кивнул князь Всеволод Хворобе.
— Про побег я узнал от боярина Сытина и князя Добрыни Ивановича, — Хвороба медленно поклонился мне. — Они ко мне домой пришли.
— Ну, помню, — хмуро подтвердил Всеволод. — А почему сразу не рассказал мне всё, что знал?
— Я испугался, — проскрипел Хвороба. — И решил уговорить их вернуться.
— Чего испугался? — спросил князь. — Того, что я обвиню тебя в сговоре с ними? Так я обвиню, не сомневайся!
— Нет.
Хвороба медленно покачал головой.
— Той же ночью ко мне в дом пришла твоя мать, княгиня Ксения. Она была огненная.
— Как это? — изумился Всеволод.
— Не знаю, — тихо ответил Хвороба. — Княгиня очень злилась на тебя, князь. Прости, но при других я не стану говорить подробно. Тебе наедине скажу всё.
— Скажешь, — хмуро кивнул князь.
Бля! Да этот Хвороба брешет, как сивый мерин! Он по уши завяз в побеге княжича, и теперь выкручивается изо всех сил!
Ладно, сучёнок! Послушаем, что ты ещё расскажешь!
— Когда княгиня ушла, я связался через зеркальце с Гансом. Уговаривал его вернуться. Просил дать мне поговорить с княжичем. Но Ганс отказался. Он проговорился, что даёт княжичу яд болотной осы. Знаешь, что это такое, князь?
Князь Всеволод, подняв брови, посмотрел на меня.
— Яд болотной осы делает человека послушным, — сказал Хвороба. — И медленно убивает его. Прикрываясь княжичем, Ганс хотел добраться до границы. Обещал там дать ему противоядие и отпустить.
— А противоядием от яда болотной осы является сок «сорочьего глаза», — прищурив глаза, сказал князь. — Мне Гиппократ Поликарпыч говорил. Всё сходится, Немой!
Князь возбуждённо подпрыгнул на троне.
Да ни хера не сходится! Дурят тебя, Сева, как последнего простофилю!
Бля! Хвороба хорошо подготовился. Сытина бы сюда! Хотя, неизвестно — расколол бы Сытин эту хитрую тварь, или нет.
По лбу Хворобы катились крупные капли пота. Он достал из кармана шубы платок, вытер лицо. Сухая рука старого боярина заметно дрожала.
Князь Всеволод всмотрелся в лицо Хворобы.
— Херово тебе что-то. Может, доктора позвать?
— Не надо, — мотнул головой Хвороба. — Старость это, князь.
Он горько усмехнулся.
— Сейчас всё пройдёт.
— Сядь, хер ли на ногах стоишь!
— Спасибо! — кивнул Хвороба и тяжело опустился на лавку.
— Дальше рассказывать можешь?
— Да. Сейчас.
Хвороба прикрыл глаза, некоторое время молчал. Потом заговорил:
— В последний раз Ганс говорил со мной из какого-то сарая. Он был совсем не в себе. Кричал, что деревня горит. Что он не хочет умирать один и убьёт княжича. Я уговаривал его, как мог. Потом связь прервалась.
Хвороба снова достал платок, поглядел на него и сунул обратно в карман. Выглядел боярин получше, чем пять минут назад.
— Ну, что дальше было? — поторопил его князь. — Почему в Мишку стрелял?