Немой. Книга 1. Охота на нечисть
Шрифт:
Бля!
От ворот к нам бежали Степан с Марьей.
Марья упала на колени возле детей и принялась тормошить сына. Девчонки с рёвом повисли на матери.
Сытин тоже подбежал к ним.
– Живой? – он наклонился к парню. – Ну, слава богам! Степан! Вяжи этих!
Палач быстро скрутил обоих «грузчиков». Тот, на которого грохнулся шкаф, мотал башкой, пытаясь прийти в себя. Второй двумя руками держался за яйца. Увидев палача, они здорово перетрухали.
До кучи Степан
– Детки, детки мои с кем останутся?
– Немой! – крикнул Сытин. – Помоги занести парня в дом!
Он подхватил паренька под мышки. Я взялся за ноги. Вдвоём мы подняли его на крыльцо и внесли внутрь. Марья с девчонками шла за нами. Положить парня было некуда – грабители вынесли всё подчистую, даже лавки. На полу валялась битая посуда, тряпьё и сломанная деревянная лошадка с одним колесом. Увидев разгром, Марья охнула и схватилась за сердце.
– Кладём на пол! – скомандовал Сытин. Огляделся и добавил:
– Вот суки! У своих же тащат!
Он высунулся в окно и крикнул:
– Степан, покарауль их пока!
– Ты знаешь этих мужиков? – спросил Сытин у Марьи.
– Родня мужа, – глухо ответила Марья. – Его отец и братья.
– Понятно. Баба, значит – жена одного из братьев?
– Да. Семёна, которого ты заколол.
– Ну, что я тебе могу сказать, Марья. Охрененную родню ты себе нашла. Есть куда уехать?
– К своим, в деревню если только. В Лопухинку.
– Ох, бля! Как не вовремя всё! – Сытин взялся за подбородок.
В избу, небрежно стукнув кулаком по двери, вошёл бритый наголо здоровяк с детской улыбкой на круглом щетинистом лице. Он был одет в чёрный кафтан нараспашку, чёрные кожаные штаны и высокие сапоги.
Бля, все в обуви, как люди, один я – босиком! Голодранец ты, Немой!
– Опоздал я, Василий Михалыч? – виновато улыбаясь, спросил здоровяк у Сытина.
– Михей! – просиял Сытин. – Не опоздал, наоборот! У тебя лошадь свежая?
– Да, сменил на княжеской конюшне, – ответил Михей.
– Проводишь бабу с детьми в Лопухинку к родне? Тут недалеко.
– Мне бы помыться, Василий Михалыч! Сестра баню натопила.
– Утром вернёшься – и парься, сколько угодно! День отдыха тебе дам.
– Ладно, – вздохнул Михей. – Долго им собираться?
– Да они собраны уже, – ответил Сытин. – Телегу во дворе видел? Сейчас мы с парнем переговорим, и поедете. Как там сын, Марья?
Пока Сытин разговаривал с Михеем, Марья сбегала к колодцу, намочила тряпку и сейчас оттирала кровь с лица сына.
– Ничего, живой, – ответила она.
Парня звали Ильюхой. Сытин быстро расспросил его о поездках с отцом в Комариную чащу. Тот подробно рассказал, какой дорогой они добирались, где искали деревья с пчелиными дуплами.
– Ты что-нибудь необычное замечал хоть раз? – спросил его Сытин.
Но ничего необычного парень не видел. Лес, как лес. Пчёлы, как пчёлы.
– Мёд, как мёд, – передразнил его Сытин. – Ладно, Ильюха! Молодец, что за отцовский дом вступился, не струсил. Марья! Князь у тебя покупает дом. Вот, держи!
Сытин протянул женщине две золотые монеты.
– Лошадь и телега тоже теперь ваши. Тем более что в телегу ваше барахло погружено. Поезжайте сейчас в Лопухинку, утра не ждите. Михей вас проводит. С ним ничего не бойтесь. Идём, Немой!
Мы с Сытиным вышли на улицу. Пленники так и сидели на траве возле бревенчатой стены дома. Рядом, настежь распахнув щербатый рот, лежал труп убитого Сытиным мужика. Баба уже перестала выть и только вытирала слёзы кулаком. Над ними, подперев могучим плечом стену, возвышался Степан.
– Ну что, хозяйственные вы мои! Не понравилось вам, значит, что чужое добро без присмотра лежит? – спросил у них Сытин.
– Какое же оно чужое? – с ненавистью спросил Сытина мужик постарше. – Это моего сына добро! Машка, стерва, отравила его! Я до князя дойду!
– Дойдёшь, непременно, – зло засмеялся Сытин. – Деньги за дом принесёшь. Две золотые монеты, и пять серебряных. И только попробуй за неделю не отдать.
– На кой хрен мне этот дом? – заорал мужик.
– А я откуда знаю? – равнодушно пожал плечами Сытин. – Хочешь – сожги, а хочешь – музей устрой.
Мы поглядели, как гружёная телега выезжает со двора. Рядом с ней верхом ехал Михей. Он что-то весело рассказывал Ильюхе. Пацан уже улыбался, одной рукой держась за побитую щёку, а в другой сжимая вожжи.
– Слушай, Немой, – спросил Сытин, – и на кой хер мы с тобой в такую даль пёрлись, на ночь глядя? Ведь не узнали же ничего.
***
Я проснулся в настоящей кровати. За приоткрытым окном на разные лады верещала какая-то скандальная птица. Похоже, она воображала себя не в рот ипенной певицей. А может, ей просто наступили на хвост.
Я сел, спустил ноги на пол и потянулся. Охрененно-то как!
Птица испугалась, громко вякнула напоследок и улетела. Закачалась опустевшая ветка яблони. Я почувствовал, что улыбаюсь до ушей.
Потом я увидел, что на стуле лежит чистая одежда и заулыбался ещё больше. Вскочил с кровати и мигом натянул на себя штаны и рубаху. А это что? Охренеть! Сапоги!
Мягкие кожаные сапоги были на пару размеров великоваты. Но я разорвал свою старую рубаху и намотал на ноги портянки.
Зашибись, бля! Как же я по обуви соскучился!