Немой. Книга 1. Охота на нечисть
Шрифт:
– Кругом бардак, Немой! – пожаловался мне Сытин, садясь на скрипучий табурет. – Людей не хватает, времени не хватает порядок навести! Хоть разорвись, блядь!
Я молча кивнул и прислонился к стене.
В дверь осторожно постучали. Степан ввёл полумёртвую от страха женщину лет тридцати пяти. Её глаза глубоко запали, волосы были растрёпаны. Она безвольно опустилась на подставленный Степаном табурет и уронила голову.
– Били её? – отрывисто спросил
– Нет, – прогудел Степан, – попользовать хотели, но я не дал.
– Ясно. Ну, выйди пока.
Женщина сидела неподвижно.
– Как тебя зовут? – спросил Сытин.
– Марья, – еле слышно отозвалась женщина.
– Мужа отравила?
– Отравила, – эхом откликнулась она.
– А за что?
Марья молчала.
– Ладно, – невозмутимо продолжал Сытин. – А чем травила? Где яд взяла?
Снова тишина.
– Степан! – чуть повысил голос Сытин.
Женщина вздрогнула.
– А? – в дверь просунулась голова Степана.
– Воды ей принеси.
– Так я уже!
Степан боком зашёл в допросную и поставил на стол кувшин и стакан.
Сытин поднялся из-за стола, налил в стакан воды и протянул женщине.
– Пей, Марья!
Марья схватила стакан и стала жадно, захлёбываясь, пить.
– Ей что, воды не давали? – строго спросил Сытин у Степана.
– Откуда же я знаю, Василий Михалыч? – пожал плечами палач. – Разве я могу один за всем уследить?
– Не травила ты мужа, Марья, – мягко сказал Сытин, когда Степан вышел.
– Отравила! – упрямо прошептала Марья.
– Он сам помер, – равнодушно продолжал Сытин, не обращая на неё внимания. – Заболел, весь высох. А потом помер. Так?
– Нет, отравила! – упрямо сказала женщина.
– Хочешь на виселицу? – спокойно спросил её Сытин. – А дети с кем останутся?
Женщина мелко, часто задрожала.
– Ох, и дура ты, Марья, ох, и дура! Испугалась, что соседи о болезни мужа узнают и дом сожгут, так? Чтобы хворь на них не перекинулась? Детей-то куда дела?
– Они дома, – глухо сказала женщина. – Старший за маленькими приглядывает.
– Ясно. Значит, слушай меня, Марья. Расскажешь мне, куда твой муж ходил перед болезнью, что делал. Подробно, всё, что вспомнишь. А потом пойдёшь домой, к детям. Поняла? Болезнь у него была плохая. Но не заразная.
Женщина с надеждой вскинула голову.
– Не вру, – строго сказал ей Сытин. – Но и ты меня не обманывай.
– Плотничал он. Когда работы не было – собирал в лесу мёд и продавал на рынке. А две недели назад пришёл без мёда. Сказал, что сильно устал, сразу спать лёг. А утром не встал.
– Куда ездил за мёдом?
– В Комариную чащу. Три дня в лесу пропадал. И вот, вернулся…
– Он старшего сына брал с собой?
– Брал иногда. А в тот раз не взял.
Марья беззвучно заплакала.
– А только всё равно я его отравила, – вдруг сказала она сквозь слёзы. – Он мучился очень, кричал, яду просил. Я и дала. Дети плакали…
– Ты этим своих детей спасла, – строго сказал ей Сытин. – И себя.
Он подумал и добавил:
– А, может, и ещё кого. Что мужу дала?
– Беладонну.
– Ясно, – разочарованно вздохнул Сытин. – Значит, беладонна их не берёт. Запомни, Немой!
Я кивнул. Ни хрена себе следствие!
– Степан! – снова позвал Сытин.
Палач приоткрыл дверь.
– Накорми её, дай ей воды умыться. А потом отвези домой, только сам. На вот тебе денег на повозку. И новую верёвку обязательно купи. После сразу возвращайся – у тебя сегодня работы много будет.
Сытин протянул палачу несколько серебряных монет.
– Понял, Василий Михалыч! Всё сделаю.
Степан осторожно помог женщине подняться с табурета и повёл к двери.
– Погоди! – окликнул их Сытин. – Марья, ты где живёшь-то? Сына твоего мне надо расспросить.
– На Плотницком конце, третий дом от ручья, – ответила женщина.
Сытин махнул рукой.
– Уводи! Идём, Немой!
Я с удовольствием выпрямился, только сейчас чувствуя, как от холодной стены заледенела спина.
Мы вышли из тюрьмы. У ворот по-прежнему скучал вояка в расстёгнутом грязном кафтане.
– Как зовут? – проходя мимо, спросил его Сытин.
– Крюк, – ответил тот.
– А имя?
– Прошка… Прохор!
– Женщину, которая мужа отравила, ты задержал?
– Нет, Косой с Митькой!
– Ясно. Слушай внимательно. Как сменишься – найдёшь Косого и Митьку. Скажешь, чтобы шли к палачу. Пусть скажут, что им полагается по десять кнутов без пощады – за то, что женщину не расспросили и не доложили. Потом разбудишь начальника. Ему двадцать кнутов – за бардак. Если выживет – отвезите в княжескую тюрьму, сдайте Никите Ильичу. Утром я нового начальника пришлю.
Сытин помолчал, глядя на побледневшего Прошку.
– Ну, и тебе десять кнутов – за то, как службу несёшь. Запомнил?
Прошка молча кивнул. Его толстый нос покрылся капельками пота.
– Не перепутай, – сказал Сытин. – Я проверю.
Мы вышли за ворота тюрьмы.
– Эх, хорошо! – с наслаждением потянулся Сытин, глядя на низко висящее солнце. – А пойдём-ка, Немой, пожрём! Заслужили мы с тобой по миске щей с мясом, или нет?
Он ухватил меня за рукав и почти бегом потащил в кабак, который стоял здесь же на площади.