Немыслимое
Шрифт:
Если судить по английским газетам, «температура» отношений между Британской империей и Советским Союзом упала уже до минусовых отметок. В авторитетнейших изданиях ни одного номера не выходит без двух-трёх публикаций, не содержащих нападок на советское руководство и Россию в целом. Если не считать новостных сообщений, то Россию критикуют даже чаще, чем Рейх. Особенно — в связи с всё тем же наступлением на Литву и «вторжением» на довоенные польские земли. И это тоже наводит на мысли о том, что союзнические отношения между Лондоном и Москвой доживают последние дни.
Американская пресса намного менее лояльна к Германии и намного более — к Советам. И виной тому, пожалуй, евреи, куда более влиятельные в США, чем в Британии. А уж тему «окончательного решения
Сменив «Нью-Йорк Таймс» на «Вашингтон Пост» и пробежав глазами начало статьи «Какой мы хотим видеть послевоенную Германию», Шульце почувствовал, как у него из-под ног уходит земля. Автор ссылался разработанный в американском министерстве финансов план послевоенного разделения и деиндустриализации Германии, «чтобы предотвратить развязывание Германией 3-й мировой войны».
Помимо того, что данным планом предусматривалась передача северной части Восточной Пруссии России, южной и Силезии — Польше, Саара и прилегающих вплоть до рек Рейн и Мозель территорий — Франции, а Шлезвига и Голштинии — Дании, страна ещё и должна быть расчленена. Практически вся западная часть выделяется в зону под международным управлением, а оставшаяся территория делится на два отдельных государства, Северное (большая часть Пруссии, Саксония, Тюрингия и ряд более мелких земель) и Южное (Бавария, Вюртемберг, Баден и другие более мелкие области), превращающиеся в аграрные страны. Рурская область и окружающие её районы, сердце германской промышленной мощи, «котёл войны», по словам авторов, должны быть уничтожены как промышленные регионы. Причём, уничтожение всех установок и оборудования, которые не могут быть вывезены, необходимо начинать немедленно с момента захода войск союзников на её территорию. Всё остальное оборудование заводов и шахт вывезти в качестве реституций и возмещения ущерба, понесённого союзниками в ходе войны. Все оставшиеся заводы и их оборудование разрушаются и сдаются в металлолом. Рабочих и инженеров из Рура, обладающих специальными навыками или технической подготовкой, следует поощрять к переселению в другие, по возможности, наиболее отдалённые от нынешнего места жительства области Германии.
Реституция взымается имуществом, награбленным немцами на оккупированных ими территориях, передачей немецкой земли и немецких частных прав на промышленную собственность странам, подвергшимся вторжению, вывозом промышленных предприятий и оборудования, принудительным трудом немецких военнопленных за пределами Германии, а также всеми немецкими активами любого характера, хранившимися за пределами страны. Подлежит децентрализации банковская сфера: вместо единой системы должны быть созданы 11 банковских округов, у каждого из которых будет свой центральный банк. При этом взаимодействовать друг с другом им будет запрещено. Должна быть дезинтегрирована единая производственная система, наложены ограничения на импорт, запрещена внешняя торговли и установлена жёсткая налоговая политика. Подлежат запрету производство азотных удобрений и морское рыболовство, а немецкие леса должны быть вырублены.
В комментарии к статье министр финансов Генри Моргентау заявлял: «Хотя данный план предложен одним из моих подчинённых, Гарри Д. Уайтом, вносить его на обсуждение в американское правительство буду именно я. И я заявляю, что полностью одобряю все указанные меры. Германия, развязавшая уже две мировые войны, должна быть поставлена в такое положение, чтобы развязать третью мировую войну была уже не способна».
Вышедший, на веранду, где сидел Шульце, капитан Петерс обратил внимание на газету, которую читает его подопечный.
— Вас тоже это заинтересовало?
— Это крест на могиле любых попыток союзников договориться о мире на западе с противниками Гитлера внутри Германии, — мрачно вздохнув, выдавил из себя полковник.
8
За полтора года на войне Славка Кудин привык к тому, что фронт грохочет днём и ночью. Ночью, конечно, менее интенсивно, но всё равно: то ухнет какой-нибудь снарядик или мина, выпущенные в порядке ведения так называемого беспокоящего огня, то «заведётся» пулемёт дежурного расчёта, которому то ли стало заметно какое-то шевеление на нейтральной полосе, то ли просто померещилось. То с нашей стороны заведётся, то с немецкой. Ну и, ясное дело, осветительные ракеты отнюдь не бесшумно запускаются. Вот и сейчас, разведя часовых по караулам, прислушивается звукам короткой июньской ночи. А сам вспоминает и думает.
Да, полтора года на войне — это не шутка. Каким же он желторотым мальчишкой был, когда под Сольцами принял свой первый, закончившийся гибелью почти всего расчёта, бой! Нет, действовал он в том бою правильно, и если бы не кинулся к треклятому ящику с минами, ребята бы всё равно не спаслись: «Комсомолец» ещё не был готов тронуться, когда в него угодил снаряд затрофенного немцами КВ. Только в могилу, вырытую в промёрзшей новгородской земле, опустили бы ещё и его.
Но, что и говорить, растерялся он тогда, потеряв товарищей. Сейчас бы не потопал, как шальной, по снежной целине в сторону нашей пехоты, а осмотрелся бы, оценил время, требуемое немецким танкистам на перезарядку орудия, и двигался бы перебежками, отсчитывая секунды до следующего выстрела. И не суетился бы с пулемётом «тачаночки», отражая ночную атаку эсэсовцев на кладбищенскую церковь. Да что там говорить? Он сейчас и саму «тачаночку» водить может!
Он теперь многому научился. Опять же, таков фронтовой закон: кто не учится на своих ошибках и ошибках товарищей, долго не живёт. И как же прав был тот самый сержант-инструктор из учебной части под Саратовом, доказывая, что Родине нужны не мёртвые герои, а живые! Да пусть даже не герои, а обыкновенные солдаты, умело исполняющие свой воинский долг.
Конечно, им, миномётчикам, приходится действовать вовсе не из передовых траншей, но ведь и среди них случаются потери. С ноября 1941 года расчёт Кудина потерял людей в два раза больше, чем положено по штатному расписанию. А сколько ещё потеряет, пока они дойдут до этого проклятущего Берлина?
Хотя, конечно, воевать с каждым днём становится всё легче. Опыт-то накапливает не только он, сержант Кудин, но и каждый фронтовик, каждый советский офицер. Легче из-за того, что знают, как действовать в любой типовой ситуации. Легче из-за того, что улучшается техническое оснащение. Вон, каждая «тачаночка» теперь оснащена рацией, и командир огневого взвода может управлять подчинёнными даже на марше, а артиллерийские корректировщики давать подсказки, куда положить следующую серию мин. Легче из-за того, что наконец-то научились взаимодействовать все рода войск: танкисты и мотострелки друг с другом и с артиллеристами, артиллеристы с сапёрами, авиаторы с пехотой.
А с другой стороны — сложнее воевать стало. Знаний много требуется, умения «работать» на пределе не только собственных сил, но и возможностей техники. Да и у немцев технический прогресс на месте не стоит. Если, к примеру, сосредоточенным огнём противотанковых ружей раньше немецкие танки выводились из строя одним-двумя залпами, то теперь на «панцеры» вешаются экраны, пали по которым, не пали, а силы бронебойной пули уже не хватает, чтобы повредить основную броню. И это — не говоря о «толстокожих» новых моделях, уже «неприступных» даже для «сорокопяток». А броню танков Т-44 и даже КВ запросто прожигают в любой проекции немецкие кумулятивные снаряды. Вот и приходится перед каждой танковой атакой тщательно выявлять все замаскированные пушчёнки, включая обычные полевые, «гасить» их миномётным и пушечным огнём, и лишь после этого идти в бой.