Немыслимое
Шрифт:
Три года прошло, и изменилось не только обращение Берии к главному конструктору ракет. Тогда, помнится, он к Королёву обращался на «ты», а теперь исключительно на «вы». И не «гражданин», а «товарищ», хоть судимость с Сергея Павловича всё ещё не снята. Да, пока её не снимают в качестве своеобразного дамоклова меча, стимулирующего конструктора. Впрочем, как и со всех бывших заключённых, работающих в ракетной программе. Да вот только пашут они, не жалея себя, не из страха перед тем, что, в случае чего, вернутся в лагеря. За совесть работают!
Изменилось буквально всё. Тогда, в начале лета 1940 года не было практически ничего: ни конструкторского коллектива, ни помещений для его работы, ни заводов, способных
Контролирующие приборы — с нуля, сверхвысокоточные датчики и системы управления — с нуля. Даже измерительные приборы и технологическая оснастка — с нуля. Не говоря о специализированных станках, не имеющих аналогов мире. В этом мире. И опять, как у потомков, огромный воз дело, чтобы такое случилось, вёз на себе вот этот лысоватый мужчина в пенсне, за стёклами которого краснеют от хронического недосыпа карие глаза, кажется, просвечивающие насквозь любого.
Да, слово «игрушка», сказанное в адрес мощной ракеты, весящей семнадцать тонн, обидное. Только и сам член Государственного комитета обороны, курирующий ракетостроение, и её конструктор прекрасно знают: конкретно данная модель создавалась исключительно для отработки технологии, для обучения всех, участвующих в её создании, от последнего рабочего до главного конструктора. Конечно, после отработки технологии, ракеты этого типа могут послужить для геофизических исследований или даже для отработки применения различных боевых частей. Но массовыми никогда не станут. И даже вряд ли когда-нибудь встанут на боевое дежурство в ракетных частях. Встанут более совершенные, которые уже сейчас разрабатываются на основе опыта, полученного при разработке и испытаниях вот этих и предыдущей модели.
Восемьсот километров дальности заброски «полезного груза», массой полторы тонны. Это — не баран чихнул. Да вот только применять столь сложное, дорогостоящее устройство для того, чтобы обычная бомба рухнула где-то в восьмистах верстах от места старта на линию обороны противника, крайне нерационально. С этим справятся и бомбардировщики, несущие бомбы и потяжелее. Сергей Павлович прекрасно осознаёт, что его ракеты понадобятся, когда будет изготовлена «сверхбомба», способная разрушить целый город. Тогда можно будет закрыть глаза и на пять-шесть сотен метров отклонения от расчётной точки попадания. И пока нет ещё такой бомбы, не существует ни у Советского Союза, ни у его нынешних или очень даже вероятных противников, которые появятся уже скоро, его «двоечка» так и останется, как выразился Лаврентий Павлович, «игрушкой».
Висит сейчас эта «игрушка» на двух мачтах (пришлось извращаться, чтобы каждый раз при старте не губить машину-транспортёр, на которой ракета перевозится), полностью заправленная, но на всякий случай отключённая от всех кабелей, соединяющих её с наземным командным пунктом. Это — тоже отработка технологии подготовки к пуску последующей, более мощной ракеты, которая будет мобильной и сможет стартовать с минимально подготовленной позиции.
Будь это не экспериментальный, а боевой образец, его можно было бы применить и по Кёнигсбергу, и по Варшаве, и даже по пригородам Берлина. Теоретически. Но не практически, поскольку, как бы сильно не разнесло ракету при взрыве её головной части, а крупные обломки некоторых агрегатов уцелеют. И даже они могут дать множество подсказок врагам Советского Союза. Так что, и этот пуск, и несколько последующих будут производиться
Всё, пора спускаться в бетонный бункер, на вершину которого вынесен целый «лес» перископов.
Обратный отсчёт, ставшие уже стандартными команды подготовки к пуску. И вот, наконец, та, после которой уже практически ничего не поменять: «Зажигание». Всё, пошла, родимая! В адском пламени сейчас горят кабели, соединявшие ракету с наземными устройствами до последнего мгновения, теряют прочность стальные мачты, служившие ей опорами, а ракета уже рвётся всё выше и выше. Какое-то время её ещё можно будет наблюдать в мощный бинокль, а потом отключатся двигатели, пиропатроны перерубят болты, крепящие головную часть к телу ракеты, и останется только ждать, когда лётчики-наблюдатели обнаружат облако подкрашенной в оранжевый цвет пыли на месте падения.
— Поздравляю с удачным запуском, товарищ Королёв, — улыбнулся нарком внутренних дел, когда от пилота-наблюдателя пришло кодированное подтверждение того, что он видит место падения «боеголовки». — Только объясните мне, почему у вас происходит такое ритмичное чередование успехов и неудач? Насколько я помню, это пятый пуск данного изделия. Каждый нечётный пуск удачный, каждый чётный — неудача. В следующий раз нам снова ждать неудачу?
— Объясняется это просто, товарищ Берия. В первых двух нечётных стартах мы использовали в системе управления ракеты элементную базу потомков, а в чётных — нашего изготовления. В двух неудачных пусках мы выявили нестабильно работающие узлы, и в данном, пятом по счёту пуске, использовали доработанные версии приборов, изготовленных на нашей элементной базе. Как вы видите, испытание прошло успешно, и значит, можно сказать, что нам удалось добиться стабильной работы всех систем. Если и следующий пуск пройдёт нормально, то я буду считать, что мы своей цели достигли.
По пути на аэродром Берия неожиданно приказал остановить «эмку» и жестом пригласил Королёва прогуляться по степи в стороне от пыльной дороги.
— Как мы и определили в наших планах, следующая ракета должна обладать дальностью не менее двух тысяч километров. И нужно очень спешить уже к началу нынешней зимы у вас должен состояться хотя бы один её успешный пуск. А лучше два. Это жизненно важно для страны. Понимаете? Чтобы те, кто сейчас готовится ударить нам в спину, чётко знали: им не отсидеться за морем. Возмездие настигнет их и там.
За морем? Кто у нас находится за морем? Нет, не Америка, ради противодействия которой в мире потомков потребовалось создавать межконтинентальные ракеты: двух тысяч километров мало, чтобы достичь американской территории. Остаются Англия и Япония.
— А будет что забрасывать на эти две тысячи километров? — спросил Сергей Павлович.
— Не будет, — вздохнув, покачал головой нарком. — Ни в этом году, ни в следующем ещё не будет. Но кто же нам помешает блефовать, если у нас на руках появится другой козырь, способный долететь от Белоруссии до Англии? Пусть ОНИ ломают голову над тем, что именно к ним может прилететь: то, что мы покажем в кинохронике, взятой у потомков, или… Или всего лишь оранжевая краска, которая сегодня рассеялась где-то в казахстанской степи.
10
В отличие от оберста Шульце, его советского коллегу, тоже полковника, но Госбезопасности, даже в родной «конторе» не все знали по настоящему имени. Поскольку его «амплуа» было несколько иным, чем у «чистого разведчика» Шульце — диверсионная работа. Но это вовсе не значит, что Наум Эйтингон не занимался прочими делами разведывательного и контрразведывательного характера. В их профессии просто невозможно чего-либо добиться, не занимаясь сбором и обработкой информации, её тщательнейшим анализом. А, как известно, 90% разведсведений добывается именно из открытых источников.