Ненаглядная жена его светлости
Шрифт:
В голове всплыли слова Адель о слугах. Мол, в последние две недели они как с ума посходили.
Он тогда вспылил на любовницу, решив, что та по известной женской привычке наговаривает на соперницу. И жёстко пресёк разговор – никто не может говорить о герцогине в таком ключе! Однако ночью постарался загладить дневную резкость другими словами и действиями.
Больше Адель к этому разговору не возвращалась.
А теперь вот приходит в голову мысль – ведь вдова брата могла говорить правду, и саботаж прислуги возник не на пустом месте!
После последних новостей смотреть на Сонию не было ни малейшего желания, как и разговаривать с ней. А она, словно чувствуя это, то и дело сама лезла на глаза, добиваясь общения.
Арман еле сдерживался.
Оставалась последняя деталь – назначенная миледи встреча. Герцог твёрдо решил наведаться к расщеплённому дубу в одиночку.
И засада удалась!
Правда, мужичок оказался довольно прытким, но герцог знал парк как свои пять пальцев, поэтому бросился за беглецом не вдогон, а короткой дорогой. И поймал того уже у самой границы.
Простолюдины редко бывают преданными до конца, так и этот лир немедленно сдал госпожу с потрохами, стоило его немного потрепать и пообещать похоронить в ближайшем овраге…
Ай да Сония! Ай да голова!
Ведь он почти поверил, что это Адель так распустила слуг! Нет, наказывать или с должности её снимать не планировал, а вот серьёзно поговорить– да. Теперь же говорить предстояло с супругой.
Как он удачно женился... Спасибо, папа!
Арман собрался уже отправить Зосима в темницу – посидеть в холодке и тишине, подумать о бренности жизни. Да вспомнил, как ловко жена изображает потерю памяти. Ведь заявит, мол, ничего не помню, о подставе впервые слышу. Нет, надо предъявить ей Зосима, пусть он повторит всё перед ней!
А ещё измена...
– Ты, – герцог встряхнул мужичка, – с кем из господ герцоги... графиня встречалась, когда жила у дяди?
– С р-родственниками? – заикаясь, переспросил лир. – Я не следил за леди, милорд. У барона постоянно кто-то крутился из родни – то тётушки, то племянники.
– Племянники?! Кто именно? Откуда родом?
И Зосим старательно перечислил всех, кого помнил. Получалось, что у Сонии была возможность закрутить роман, да не единственный, буквально под носом у дядюшки?!
Он и раньше с ума сходил от мысли, что его жена до брака успела переспать с другим мужчиной. А теперь, когда выяснилось, что кандидат в покойники может быть не один, у герцога едва не срывало крышу.
Схватив Зосима за шиворот, он волоком протащил его по замку и ворвался в покои миледи.
Сония уже встала и, как примерная супруга, ожидала мужа у накрытого стола. Но ни невинный вид юной герцогини, ни её растерянный взгляд– ничто теперь не могло убедить Армана в невиновности молодой жены.
Герцог заставил лира повторить всё, что тот ему рассказал ранее. И с непонятным удовлетворением отметил, как вытянулось лицо миледи, как она побледнела.
– Увести, запереть, глаз не спускать! – Арман вручил незадачливого пособника Соны в руки двух дюжих подручных, и вернулся к супруге. – Ну, что скажешь, же-е-ена-а-а?
– Арман, я... Я правда ничего не помню, – Сония комкала в руке платочек, – но мне очень, очень жаль! Наверное... я ревновала тебя к леди Адель?
И вопросительный взгляд.
Нет, как играет! Да в Королевском театре актрисы менее убедительно изображают раскаянье или потерю памяти, чем миледи. Вот где прячется истинный талант!
– Причём тут леди Адель?
– Я ревновала, – уже убедительнее повторила Сона. – Ты оставил свою любовницу в замке, продолжал её навещать. И я подумала, что если устроить бардак и воровство, ты откажешь ей от места. Она уедет к себе, и у нас будет шанс на счастье. Ведь на самом деле ничего страшного не случилось, никто не пострадал, не сердись на меня!
И ресничками хлоп-хлоп!
Но на него это уже не действовало.
– Интересно, когда ты обманываешь, а когда говоришь искренне – сейчас или раньше, когда утверждала, что даже рада присутствию в нашей жизни леди Адель?
– Арман, я...
– Всё, с меня довольно притворства, – мужчина брезгливо оттолкнул протянутую руку жены. – Ты скрываешь в себе столько личин, что я уже ничему не верю. Оставайся сегодня в своих покоях, я запрещаю тебе разговаривать со слугами, отдавать приказы и вообще перемещаться по замку. Обдумаю создавшееся положение и позже сообщу своё решение.
Сония ловила ртом воздух.
На секунду его царапнуло беспомощно-растерянное выражение глаз жены, захотелось обнять, утешить, но герцог напомнил себе, что он уже вёлся на невинность и нежный взгляд. И получил жестокое разочарование.
Его супруга – хорошая актриса, он не должен об этом забывать!
– Толье, Жерон, – приказал ожидавшим у дверей покоев подручным. – Проследите, чтобы к её светлости никто, кроме служанки, не входил. Да и та пусть не задерживается – принесла-унесла, и вон из комнат. Её светлости покидать покои запрещено.
Мелькнуло: что подумают слуги?
Но герцог тут же отмахнулся – потом, всё потом! Сначала нужно сбросить раздражение, разгрузиться, иначе в этом состоянии он не способен здраво мыслить и рискует наделать новых ошибок.
Развернувшись на месте, его светлость пронёсся по замку, чудом по дороге не снеся двери. Ворвался в конюшню, будто за ним ведьмы гонятся.
– Коня!
Едва не рыча от нетерпения, дождался, когда конюх подвёл спешно оседланного жеребца, и вскочил в седло.