Ненаписанные дневники в монологах, диалогах и воспоминаниях
Шрифт:
Невилл отошёл с сомнением.
– Драко, а где твоя свита?
– Крэбб и Гойл? Я пока отослал их, не хочу, чтобы они слушали наши разговоры.
– Они что, подчиняются тебе? Серьёзно?
– Их рода - вассалы моего рода. Наследников их родов воспитывают в вассальном служении наследнику рода Малфоев.
– У меня сейчас голова взорвётся. Как вы тут живёте со всеми этими условностями?
– Нормально живём, - обиделся он.
– Уж получше, чем маглы!
– Эх, Драко, совсем ты ещё жизни не видел!
– вздохнул я, и тут за нами, наконец, пришли.
Плавающие
– ...Аббот, Ханна, - громко возвестила МакГонагал и водрузила подошедшей девочке на голову ту самую шляпу.
– Хаффлпафф!
– немедленно отозвалась шляпа.
– Боунс, Сьюзен!
Моя фамилии удобно располагалась ближе к концу алфавита, так что я получил возможность по-быстрому оглядеться. Четыре стола - четыре факультета, плюс отдельный стол для преподавателей. Директор Дамблдор восседает аж на целом троне: видать, его скромность на простой стул не помещается. Преподов не сказать, чтоб сильно густо. Интересно, что тут за программа обучения? Наверняка такая же внезапная и противоречивая, как и всё тут...
– Грейнджер, Гермиона!
Лохматая дочь стоматологов отправилась в Гриффиндор. Бедненькая, как она там будет, с этими Уизли... Драко и его свита, как и хотели, попали на Слизерин. А Невилл угодил в Хаффлпафф, чему ужасно удивился, но, кажется, втихаря обрадовался. Во всяком случае, на его лице читалось самое настоящее облегчение, когда он косился на гриффиндорский стол.
– Поттер, Гарри!
Ну, вот и моя очередь. Иди сюда, шляпенция, посмотрим, куда ты меня отправишь...
Все эти несчастные несколько шагов до распределительного табурета меня преследовал назойливый шёпот: Поттер? Гарри Поттер? Тот самый?! Да как же вы меня все бесите, думал я, позволяя МакГонагал надеть на меня волшебный головной убор.
– О, какой агрессивный молодой человек, - сказала Шляпа в моей голове.
– Ух ты, телепатия!
– обрадовался я.
– Я не телепатия, а древний артефакт Основателей! Куда же мне тебя отправить? У барсуков тебе делать нечего, основательности тебе недостаёт. Да и вороны вряд ли примут тебя за своего. Гриффиндор или Слизерин?
– Уважаемая шляпа, а отправьте меня туда, где мне будет труднее всего учиться.
– Какая интересная просьба! И зачем же тебе это понадобилось?
– Ибо трудности укрепляют дух и закаляют тело! А знания, добытые в борьбе, ценятся больше полученных в праздности!
– отчеканил я.
– Долго речь учил, первокурсничек? Значит, трудностей тебе подавай? Ты порывист, смел, стремишься защитить близких, - а это прямая дорога на Гриффиндор. Но вместе с тем в тебе достаточно хитрости, изворотливости и своеволия, а значит, змеи примут тебя с распростёртыми объятьями. Но у красно-золотых тебе давно приготовлено тёплое местечко. Тебя там ждут, будут баловать и всячески превозносить. А потому...
– Слизерин!
– каркнула Шляпа. Зал замер. Я стащил её с головы и направился к столу, за которым виднелась светлая макушка Драко.
Ну хоть бы одна сволочь хлопнула! Другим-то они аплодировали всем залом!
Я уже почти дошёл до стола, когда Слизерин вдруг все как один грохнул аплодисментами. Их подхватили Хаффлпаф и Равенкло. За гриффиндорским столом хлопала, кажется, одна Гермиона, но мне некогда было присматриваться. Шляпу уже надевали на следующего первокурсника.
– Ну ты даёшь, - сказал Драко.
– Видел бы ты рожу директора! Знатно его перекосило.
– Я смотрю, ты доброго дедушку не жалуешь, - заметил я.
– А с чего мне его жаловать? Мой отец с ним давно в конфронтации, а мне что, воспылать к нему любовью?
– Поскорее бы покушать, - вздохнул мальчик, которого я запомнил как Блейза Забини.
– Очень кушать хочется. Прямо-таки кишка кишке колотит по башке. Ой, простите, девочки.
Блейза я приметил ещё в комнате ожидания. Он был красив. Он был изумительно красив, им тянуло любоваться как произведением искусства, его бы с восторгом напечатали на какой-нибудь постере с рекламой счастливого детства... И погаными тряпками погнали бы прочь, вздумай он открыть рот. Сколь фантастически он был красив, столь же фантастически он был невоспитан. Он сыпал тыщу слов в минуту, мешая английские слова с итальянскими, обильно пересыпая речь нецензурными словечками и поминутно за них извиняясь. В общем, Блейз был настоящим чудовищем, и я очень рассчитывал, что мне удастся с ним подружиться. Он был глотком свежего воздуха в этом сумасшедшем доме, а я привык дышать полной грудью и не собирался отказываться от этой привычки.
Тем временем, Блейз принялся ковырять выставленную на столах золотую посуду, пока ещё удручающе пустую.
– Кучеряво живут, - вздохнул он.
– На золоте едят.
– Блейз, а знаешь, почему посуда не серебряная?
– спросил я.
– Почему?
– заинтересовался он. Я рассказал ему на ухо анекдот про яйца и серебряный портсигар, и его скрутило в пароксизме хохота. Понятно, анекдоты сюда доходят ещё медленнее, чем технические новинки.
– Эй, а нам, а нам рассказать?
– заволновались изнывающие от скуки соседи. Анекдот пошёл по столу, аккуратно обходя девочек. На мой взгляд, в нём не было чего-то совсем уж вопиюще неприличного, но здесь, похоже, нормы морали были куда суровее, чем я привык.
Наконец, шляпу унесли. Последовавшая директорская речь, к счастью, была короткой: в Запретный лес не ходить, в коридорах не колдовать, запрещённые предметы не вносить, со списком можно познакомиться отдельно. И на столах наконец-то появилась еда! В такие минуты я начинаю очень любить магию, позволяющую получить свой пакет калорий на сон грядущий без утомительной очереди, как в нашей школьной столовой. Готовили тут изумительно. Я взял себе стейк, жареной картошки, кучу овощей и соус. К счастью, застольный этикет тётя Петуния в нас с Дадли вбила намертво, а то смотрелся бы я среди всех этих детишек аристократов как шимпанзе на приёме в Букингемском дворце. Потом был ещё десерт, но меня хватило только на несколько крошечных, тающих во рту рассыпчатых пирожных с отчётливым вкусом орехов и карамели. А вот питьё тут подкачало: один тыквенный сок. А если у меня, к примеру, аллергия?