Ненаписанные романы
Шрифт:
И вот однажды Хрущеву привезли на дачу фильм Ива Чампи о внуке одного из руководителей Первого Интернационала Рихарде Зорге, который жил в Шанхае и Токио как корреспондент немецких газет, являлся при этом секретарем партийной организации национал-социалистической рабочей партии Германии в Японии, но был одним из самых выдающихся разведчиков нашей пролетарской диктатуры.
Посмотрев картину, Никита Сергеевич не без восхищения заметил:
– Вот как надо снимать! Сидишь как на иголках, а в наших фильмах сплошная тягомотина или барабанный бой, "ура-ура", смотреть тошно!
Среди приглашенных на просмотр был и тот,
– Так ведь это не вымысел, товарищ Хрущев, а чистая правда.
Никита Сергеевич даже изменился в лице, огромный лоб свело морщинами, глаза погасли; помедлив мгновение, он поднялся и, не говоря ни слова, отправился к аппарату прямой связи; позвонил генералам армии Захарову и Серову; те подтвердили - да, правда, был такой Зорге; на составление подробной справки попросили время; Хрущев дал день; через неделю, не посоветовавшись ни с кем из коллег, продиктовал Указ Президиума Верховного Совета: Зорге стал Героем Советского Союза, хотя подписали указ уже после того, как Хрущева скинули.
Ходили слухи, что кое-кто возражал против этого акта (я имею в виду ближайших соратников Хрущева; впрочем, "соратниками" их называть рискованно), славя его прилюдно, они уже тогда готовили против него заговор.
Тем не менее с тех пор имя Зорге было канонизировано; не привези Хрущеву на дачу этот фильм Чампи или будь на месте Никиты Сергеевича другой человек, так бы это имя еще на десятилетия оставалось вычеркнутым из нашей истории.
Впрочем, ни один вопрос никогда не остается безответным, тайное - рано или поздно - становится явным, сие - историческая аксиома.
...Через несколько лет после мимолетной встречи с Георгием Константиновичем Жуковым я уехал с моим другом доктором Кирсановым на приокские заливные луга - весенняя охота там была прекрасной, разрешали ее повсеместно и празднично.
Часов в десять, после того как отцвела зоря и солнце упало на табачный слой облаков, мы встретились с Кирсановым в условленном месте на лугу и побрели к нашей палатке.
Неподалеку горел костер, делавший луг тургеневским.
Мы подошли к трем охотникам, что грелись у огня.
Кряжистый человек с крупным, морщинистым, очень знакомым лицом спросил:
– Ну, как у вас дела? Был лёт?
Доктор Кирсанов, мой охотничий учитель, ответил, как и положено:
– Да так, болталась утка... Слабо... С тем, что было раньше, не сравнить.
Кряжистый рассмеялся:
– Значит, полный мешок набил, знаю я вас, хитрецов... Чаю, небось, хотите?
И тут я понял: да это же маршал Чуйков, Василий Иванович! Легендарный командарм, герой штурма Берлина... После того как Жукова сняли и он уехал к себе на дачу, откуда не выезжал многие месяцы, Чуйков опубликовал статью, в которой дерзко утверждал, что мог взять Берлин на несколько недель раньше, если бы не запрет Жукова; тот, понятно, ответить не мог - у нас бывший не имеет права на слово, отрезанный ломоть...
...Чуйков кивнул сопровождающим, те протянули нам с Кирсановым по кружке крепчайшего чая; маршал поинтересовался, кто мы; представились; он нахмурился, вспоминая что-то, потом спросил, не я ли писал повесть о трагедии полярного летчика в тридцать седьмом; выслушав ответ, поглядел на меня с любопытством, переглянувшись с высоким синеоким полковником.
– Смелые вы стали теперь - Сталина цепляете, - усмехнулся он, попробовали б раньше.
И я понял тогда, что удача сама по себе плывет в руки!
Поэтому, согласно посмеявшись крутому замечанию Чуйкова, я спросил:
– А вот интересно, почему Жуков даже сейчас утверждает, что он не слыхал о Рихарде Зорге?
Я намеренно подставился, думая, что Чуйков не преминет лишний раз ударить опального маршала, но он, сёрбающе отхлебнул чая из своей солдатской кружки, задумчиво ответил:
– Про Зорге все знал только Филипп Голиков... Он сменил "Павла Ивановича" ["Павел Иванович" - начальник ГРУ Ян Берзин; он был рекомендован на эту должность Ф. Э. Дзержинским, Н. И. Бухариным и М. В. Фрунзе.
– Прим. Н. В. Звонаревой, секретаря Берзина] и тех, кто его замещал на посту начальника нашей разведки... Берзин-то оказался "троцкистом" - шлепнули...
– Чуйков хмуро усмехнулся.
– Вообще-то всех наших первых маршалов и командармов, даже Ворошилова с Буденным, по логике тех лет, можно было считать тоже троцкистами... Лев Давыдович утверждал в должностях, кто ж еще, конечно, он, народный комиссар по военным и морским делам... Только Климент Ефремович со времен Царицына работал вместе с Иосифом Виссарионовичем... А Тухачевского в Царицыне не было, да и Блюхера с Якиром и Примаковым - тоже, на других фронтах воевали, вот их и шлепнули в одночасье... Да... Все, абсолютно все высшие командиры времен гражданской войны были открыты и назначены не дядей Васей, а РВС [Реввоенсовет]... Вот вы, писатели, об этом напишите, а то все о председателях колхозов сочиняете... Так вот, Голиков этот самый, коротышка-выдвиженец, сукин сын, - на всех рапортах Зорге писал: "Информация не заслуживает доверия", И - точка. Кто ж такой документ начальнику Генерального штаба будет докладывать?! Так что вы Жукову верьте, он человек высокопорядочный, ложь его характеру противна...
...Я любовался этим кряжистым человеком, его крестьянским лицом с рублеными, глубокими морщинами, чувствовал в его глазах какую-то скрытую, стыдящуюся муку и невольно думал о том, что ломать человека можно не только в застенке, но и на воле: первооснова любого действа - рычаг, а сколько их на земле?! Бесчисленное множество, горазды людишки на изобретательство такого рода...
...Слова маршала о том, что Голиков называл Рихарда Зорге "не заслуживающим доверия", запомнились мне.
Поскольку впрямую искать объяснение такого рода заключению было тогда невозможно, я начал исследовать эту загадку, что называется, по касательной; опыт такого рода был у меня уже - накопился в процессе работы над образами Блюхера, Постышева и Уборевича.
Ответ на этот вопрос я получил через два года, навели историки и военные, подсказав, что в конце двадцатых годов Рихард Зорге жил в Москве, работал в Исполкоме Коминтерна, являясь помощником председателя Исполкома и шефа журнала "Коммунистический Интернационал".
А секретарем Исполкома продолжал еще работать Николай Иванович Бухарин.
Именно тогда, накануне решающей атаки Сталина против Бухарина, тот до конца точно сформулировал одну из своих концепций: судьбу мировой пролетарской революции решит - вместе с Советским Союзом - "большая деревня", то есть национально-освободительное движение Азии, особенно Китая; ситуация на Востоке рано или поздно понудит "большой город" - то есть Западную Европу и Америку по-иному взглянуть на мир.