Ненастье
Шрифт:
С крылечек лавчонок орали весёлые зазывалы (с ними категорически нельзя было встречаться взглядами — тотчас уволокут к себе), а сами хозяева магазинчиков сидели на стульях под навесами у витрин своих забегаловок возле выносных прилавков. В каждом закутке орудовали уличные кулинары: ловко выхватывали что-то из вёдер с водой и листьями, потом на крошечных столиках что-то лепили, резали и скручивали, намазывали какую-то зелень на какую-то снедь, а затем быстро раскладывали по тарелочкам на продажу. Словно завершая парад чудес, бродячий жонглёр шёл куда-то сам по себе и вертел небольшие кольца — то их было всего два, а то восемь штук веером.
Герман и Даша
— Рамиль, расскажи, как тут живут, а? Ну, вообще?
— А что рассказать, Немец? — улыбнулся Шамс. — Здесь просто радуются жизни. Например, у индийцев сразу несколько календарей, и они отмечают все праздники по каждому календарю. Новый год раз пять встречают, — Шамс засмеялся каким-то воспоминаниям. — Из самых пропащих селений в диких джунглях сюда приезжают семьи с детьми — голытьба! Живут в садах при амбаламах, это здешние храмы; их тут же и кормят бесплатно. Все улицы вокруг для них увешивают гирляндами, музыка для них орёт. Днём эти оравы устраивают шествия, бьют в барабаны, поют; ночью у них фейерверки… Не дай бог им слона приведут — детишки умотают зверя. Это счастье, Немец.
— Я заметила, что здесь нет уличных часов, — добавила Даша. — Индусы всё делают сикось-накось и тяп-ляп. Что такое «вовремя», они не понимают.
— И это тоже, — согласился Шамс. — Европейцу трудно. Но не в том дело. В Индии живёт очень много народу. Очень много. Пойдёшь всем наперекор, не будешь ни с кем считаться — тебя просто затопчут, и не со зла, а в общем движении. Поэтому здесь дружелюбие, внимание к другим. Здесь мир.
Из Винараямпура в Падхбатти они возвращались не на «тук-туке», а на автобусе. Салон был наполовину пустой; под потолком на поручне дружно раскачивались ременные петли; кондуктор скучал — он висел на подножке и что-нибудь выкрикивал людям на обочине. В зарешеченные окна с океана поддувало свежестью. Герман и Даша сидели посередине салона на диванчиках лицом друг к другу: Даша, раскрасневшаяся от жары, находилась ещё на женской половине автобуса, а Герман уже на мужской. И почему-то было приятно такое напоминание о природе людей.
В тот вечер Герман с Дашей ужинали на крыше отеля над пляжем.
— Ты господину Зуфару не друг. И никакой ты не турист, — неожиданно сказала Даша. — Ты разведчик. Что ты здесь делаешь, Немец?
В отеле «Малабар Уайт Бич» было заведено включать на закате музыку релакс и зажигать огоньки в медных лампах с маслом гхи, расставленных на перилах веранды. С высоты крыши казалось, что солнце тихо погружается в пылающий океан, как в расплавленный металл, и тает в нём, растекаясь. Всё огромное пространство затопило жарким красным светом. Редкие пальмы, опустевшие шезлонги и бамбуковые зонты отбрасывали по багровому песку неимоверно длинные синие тени. У розового прибоя одинокий индус гулко и медленно бил какой-то булавой в огромный расписной барабан.
— А правда, что откуда-то отсюда начинается дорога с земли в рай? — спросил Герман. — Вроде как по ней прошёл Адам, когда его изгнали.
— Это Адамов мост, песчаная коса от Индии до Шри-Ланки. Она на той стороне Индостана, где Бенгальский залив, в Пондишери.
— Всё равно где-то здесь, — убеждённо сказал Герман.
Он уже поверил, что Таня будет жить на Малабаре — столько, сколько разрешит ей русский бог. А потом, сама того не заметив, она безмятежно перейдёт в рай, отсюда ведь близко, и разница почти неуловима.
— Что ты ищешь, Немец? — повторила Даша.
Не мог же он объяснить: «Я ищу счастливое место, где поселю свою несчастную жену. Такое место, где она, если что, сможет жить и без меня».
— Не будем об этом, Даш, — ответил Герман.
— Ты хочешь перебраться сюда?
— У меня ощущение, что сюда я не вернусь, — честно сказал он.
Герман не думал пропадать или погибать, он рассчитывал уехать из России вместе с Танюшей, но всё равно почему-то никак не мог вообразить себя живущим в Индии. Ему казалось, что он никогда больше не увидит джунгли и пляжи Малабарского побережья. Ему придётся остаться в злой и равнодушной России как бы в заслоне — прикрывая эвакуацию Танюши.
Пламя заката столбом стояло над горизонтом, словно там, за мощным сферическим изгибом планеты, открылось огромное сопло и выбросило во вселенную хвост лучевого выхлопа: это ангелическое топливо любви сгорало в двигателе всемирного тяготения, который гнал планету по дуге орбиты.
— Сегодня, как стемнеет, я приду к тебе, Немец, — твёрдо сказала Даша. — Не вздумай запирать дверь.
— Ты знаешь, что такое дауншифтинг? — спросила Даша.
— Нет.
Даша, голая, лежала на руке Германа и прикрывала ладошкой глаза от яркого солнца, что жарило сквозь распахнутые двери лоджии. Она ощущала себя выпотрошенной рыбой, разваренной макарониной, рассыпанной на дрова поленницей. Герман был с ней не груб, а как-то прямолинеен. Будто солдат, который спокойно и уверенно протирает и смазывает детали своего автомата, быстро собирает оружие и потом безжалостно строчит по врагам, убивая всех наповал. Даша была сразу и этим автоматом, и убитой наповал.
— Я тебе сейчас расскажу, — пообещала она.
Даша примерно выяснила для себя, кто такой этот Герман Неволин (она подкупила портье и посмотрела на ресепшен ксерокопию паспорта Германа: сорок два года, разведён и не женат, детей нет, прописка в Батуеве). Понятно, Герман — «афганец» и бывший бандит. Бабла, видно, он себе не нарубил, карьеру не сделал, вот и решил свалить в Индию жить в своё удовольствие.
— Дауншифтинг — такой особый образ жизни. Ещё не совсем в моде, но в Москве продвинутые люди уже в курсе. У кого есть какой-нибудь небольшой доход, те уезжают в Индию. Образуют что-то вроде общины, снимают себе бунгало в деревеньках на побережье и просто кайфуют, курят бамбук. Индия — дешёвая страна, на скромное существование здесь требуется куда меньше, чем в Москве. В общем, мечта «роллтон-пипла». Тут, рядом с Падхбатти, у меня друзья вот так обосновались. Хочешь, сходим к ним и посмотрим?..
А Герман тоже кое-что понял про Дашу. Она на Малабаре не случайно. Среди её друзей-дауншифтеров, видимо, находится её любовник, к которому она и приехала на пару недель, но не захотела поселиться с ним в лачуге.
А теперь она не захотела и вообще встречаться с ним.
Герман уже составил себе достаточное представление о Винараямпуре и перестал таскать Дашу в город. Сейчас он жил с Дашей без всякого занятия: дышал воздухом Индийского океана, впитывал солнце, слушал свободный и просторный гул прибоя или сдавленные стоны Дашиного наслаждения.