Ненастоящая любовь
Шрифт:
– Спасибо, – бормочет, а потом, запихнув свои фломастеры в сумку, бросает на меня короткий недоверчивый взгляд и быстро ретируется, чуть прихрамывая.
– Ты теперь сирых и убогих спасаешь? – на плечо с хлопком ложится рука друга.
Сёма и сарказм товарищи неразделимые. Ему только повод дай.
– Она не убогая, – только сейчас обращаю внимание, что у меня в руках остался её клетчатый голубой шарф, испачканный мудаком Багановым. – Просто затюкали девку.
– Золушка оставила туфельку? – усмехается Семён, кивая на шарф.
– Ну типа того, –
– Да задёрганная. Понравилась? – криво усмехается.
Удивлённо смотрю на друга. Подшпилить решил?
– Да ну, – тоже скажет, Радичу только бы о девках зубы поскалить. – Чем? Толку от неё.
– Ещё и целка, поди, – кивает, прекрасно зная, что я неопытных ланей стараюсь обходить десятой дорогой.
– Да какая вообще разница, – морщусь. К чему вообще об этом говорить? Девка и девка. Сбежала и сбежала. – Пошли уже на пары.
Сейчас у нас конституционное право, и надо бы повторить конспект, а то препод любит зверствовать.
Заходим с Семёном в аудиторию, все наши уже на местах. Окна в аудитории распахнуты настежь, и в помещении тот самый дурманящий аромат тёплой осени. Ещё бы на учёбу настроиться.
– Клёвый шарф, – говорит Лена, падая рядом с Семёном на скамейку и кивая на меня.
Точно. Шарф.
– Трофей, – подмигивает ей Семён. – Обычно трусы там или лифон, но Марк у нас оригинал.
Ленка хихикает, а Сёма пытается увернуться от моего тычка. Это у него в тесноте аудиторных скамей не сильно получается, поэтому приходится согнуться с выдохом, когда мой кулак таки приходится по его рёбрам.
Хочет подкалывать? Ну ок, придём мы на следующую пару… На ту, что ведёт секси-преподша, у которой с Радичем шашни. Вся группа по перекрёсным огнём их взглядов, скоро нафиг задымимся. Дышать нечем от их феромонов.
Запихиваю шарф в рюкзак. Надо будет потом или в потеряшках оставить, или отдать перепуганной Веснушке, если встречу её случайно.
Препод ко конституционке строгий, но жутко нудный. Очень сложно удержать внимание на монотонном бубнеже на его лекциях, потом приходится слушать аудиоучебник, чтобы вникнуть. Зато как творчески он оживает на семинарских. Садист херов.
Вот и сейчас уже спустя пятнадцать минут от начала лекции большую часть группы начинает клонить в сон. И я, конечно, не исключение. Вот только вместо дремоты мне почему-то вспоминается сегодняшняя встреча.
Перепуганные, налитые слезами обиды глаза Веснушки. Ожидание подвоха. Страх. Сейчас очень модно винить жертву, дескать, ведёт себя как жертва, вот и имеет такое отношение. Но что может такая, как эта, противопоставить орангутангам, подобным Баганову?
Злость простреливает новой вспышкой. Всё-таки надо будет им заняться. Охреневший тип, к тому же первокурсник! Он полтора месяца только как пришёл учиться в универ, а уже такой борзый.
Давно не было жёстких посвящений в универе. Пора, наверное, возродить традиции. Надо Сёме намекнуть и Булке, они ребята творческие.
После пары выползаем в коридор. До иностранного ещё двадцать минут, но Радича уже всего долбит. Соскучился по своей училке уже.
– Марк, глянь, кто там, – гигкнув, подмигивает Семён, кивнув в сторону.
– Да твою ж мать…
У окна стоит Анжелика. Она – это отдельный разговор. Моя личная сталкерша. Поначалу это даже было прикольно в какой-то мере, но потом её понесло. Я больше года не могу отвязаться от её навязчивого внимания.
Стоит и смотрит так, будто я – единственная и неповторимая любовь её жизни. Уже аж как-то неудобно.
– Слушай, я тебе давно говорил, заведи тёлку, Лика и сольётся постепенно, – говорит друг. – А ты ж как торт – сладкий и свободный.
– Фу, блин, Семён, – морщусь. Терпеть не могу сладкое.
– Я серьёзно, Марк. Тебе нужна девушка.
– Я тебе её из кармана достану, что ли? Нет у меня настроения ни с кем встречаться сейчас.
– Фиктивная, – поднимает брови, будто удивляется моей несообразительности.
Ага, бутафорская. Ржу в ответ на его гениальное предложение, но тут взгляд падает на Веснушку, что топчется у стенда с расписанием аудиторий…
3
Кира
Только смешавшись с толпой, мне, наконец, удаётся хоть немного выдохнуть. Вот так получается: расслабиться я могу либо в одиночестве, либо в безликой толпе. Где вокруг сотни десятки пар глаз, но ни одни меня не замечают. Идеально.
Добегаю до туалета и закрываюсь в кабинке. Девушки, что стояли возле раковин, посмотрели странно, замолчали, когда я вошла вся растрёпанная и взвинченная. Но я привыкла к таким взглядам, это уже само собой разумеющееся.
Оперевшись спиной на дверь, я прикрываю глаза и стараюсь дышать глубоко и размеренно. Знаю, туалет для глубоких дыхательных практик не лучшее место, но выбора у меня особенно нет. Не могу же сидеть на паре с таким бешеным сердцебиением.
А сердце действительно сходит с ума. Ему бы уже пора привыкнуть к издевательствам и подколкам, Баганов натренировал за эти полтора месяца. Но сейчас оно тарахтит ещё и по другой причине – весь этот кошмарный позор произошёл на глазах у того, кто, я бы хотела, чтобы в последнюю очередь видел это.
Это длинная история. У меня и Марка. Но помню её только я, так что… просто у меня. Про Марка.
Когда мне было пять, мои родители в первый и в последний раз решили взять меня с собой в командировку. Они у меня цирковые артисты – выступают с животными. Они постоянно в разъездах, их труппа очень востребована. Тогда у них на месяц был заключён контракт с Краснодарским цирком. Жильё нам предоставили от цирка в одной из многоэтажек – однокомнатную квартиру на пятом этаже.
Помню, как вышла гулять во двор, играла в песочнице. Сидела себе, лепила куличики, никого не трогала, как вдруг стайкой из подъезда высыпали местные и прицепились. Обзывались, кидались песком, отобрали моего резинового конька и растоптали все куличи. Вот тогда-то я о себе и узнала, что я “медная голова”, “гарфилд”, “кетчуп” и тому подобное.