Ненавидь меня
Шрифт:
Она все еще Лучано, она все еще враг.
Через десять минут она входит в тяжелые деревянные двери "Дена". Ее темные волосы собраны на макушке, как будто беспорядочно разбросаны, но этот беспорядок ей идет. Ее глаза напрягаются, когда встречаются с моими из-за барной стойки; она поднимает подбородок в знак приветствия.
Она пробирается через столики ко мне и поднимает брови. "Ну
Моя рука нащупывает ее спину, когда я веду ее в кабинет Дена. Это автоматический жест. Но в тот момент, когда я прикасаюсь к ней, я понимаю, в какой жопе я нахожусь. Потому что я не хочу просто легонько прикоснуться к ней ладонью, я хочу впиться в нее пальцами до синяков и клейма на коже. Я хочу расчесывать пряди волос, спадающие ей на шею, и впиваться в нее зубами, пока на ней не появятся мои следы.
Я так много хочу сделать с ней, с ней.
И это злит меня, потому что я с тревожной ясностью осознаю, что не контролирую себя, когда дело касается Эффи Лучано.
Я иду за ней в кабинет, оставляю дверь открытой и опускаюсь в кресло за столом. Я уже открыл папку и смотрю на нее, сканируя ее лицо, когда она просматривает десятки фотографий и видеозаписей.
К чести Эффи, ее лицо мало что выдает. Но потом она закусывает губу, и я замечаю, как напрягаются ее бедра там, где она стоит рядом со мной.
Я встаю, и она поворачивается ко мне лицом. Я провожу большим пальцем по ее губам, проводя по зубам, которые впились в них. "Может, мне нажать "play", чтобы сохранить потомство?" Это хриплый шепот, от которого ее зрачки расширяются, а ресницы трепещут.
Ее губы разошлись, и дыхание перехватило, когда я оттянул вниз ее мягкую нижнюю губу. Черт, я хочу погубить ее.
"Удали файлы, Финн", — почти беззвучно произносит она. Но я не могу отстраниться, мой контроль висит на хрупкой ниточке, я почти слышу, как рвутся волокна, когда провожу тыльной стороной ладони по ее шее.
Я слегка касаюсь основания ее горла, большой палец нежно поглаживает впадинку между ключицами. Я чувствую, как она сглатывает, и мой желудок переворачивается. Ее глаза похожи на лед, холодный, но хрупкий. И способны растаять, если их достаточно сильно нагреть. "Ты хочешь меня, принцесса?"
"Я хочу тебя…" Мой пульс скачет. " Удали файлы". Она выпячивает подбородок и вжимается в мою руку. "Сейчас же".
"Как скажешь", — сухо говорю я и сажусь обратно. Несколько щелчков, и я зачитываю ей диалоговое окно, хотя она смотрит через мое плечо. "Удаление этих 237 файлов из облака приведет к их окончательному стиранию со всех устройств. Вы хотите продолжить?"
"Хорошо. Сделай это."
Еще один щелчок, и все свидетельства той ночи исчезли. Кроме воспоминаний. Они никогда не покинут меня, как клеймо от раскаленного утюга.
"Что ж, как всегда, приятно иметь дело, принцесса", — я поворачиваюсь в кресле лицом к ней, и мой желудок опускается, когда я понимаю, какими мягкими стали ее глаза. Оттаяли.
Ее рот едва заметно шевелится, затем частично приоткрывается, как будто она собирается прикусить губу, но останавливает себя. "Спроси меня еще раз".
Я
Ее крепкие бедра оказываются зажатыми между моими, и я опускаю большие пальцы, чтобы провести ладонями по ее круглой попке. Она кивает и подается тазом вперед, в ее глазах появляется робкий, но возбужденный блеск.
"Это "да"?" Мне кажется, что мой позвоночник сделан из керосина, и я чувствую предвкушение спички, которая вот-вот должна вспыхнуть. Она снова кивает, на ее губах появляется крошечная улыбка.
Я встаю, крепче сжимаю ее бедра и прижимаю к себе, пока наши лбы почти не соприкасаются. "Скажи. Скажи."
Мы обмениваемся дыханием.
"Я хочу тебя". И спичка вспыхивает, зажигая мое тело.
Я хватаю ее за бедра и поднимаю с пола, и она голодно отвечает, обхватывая меня за талию. Мягкий, полный нужды стон, который она издает, когда наши рты сталкиваются, — это все, что мне нужно, чтобы сказать "к черту".
Я разворачиваю нас и усаживаю ее на стол перед компьютером. Голод грызет меня, когда она просовывает руки под мою футболку и стягивает ее через голову. Если потеря контроля над собой — это то, что нужно, чтобы удовлетворить этот голод, то считайте, что я сошел с рельсов.
Я обнимаю ее лицо ладонями, чтобы углубить наш поцелуй. Он неистовый и торопливый, как у возбужденных подростков, но в то же время идеальный. Как она сопротивляется, когда я пытаюсь проникнуть языком дальше в ее рот. Ни один из нас не хочет сдаваться. Она разжигает маленькие костры везде, к чему прикасается. Моей груди. Пресс. Моя спина.
Она задыхается, когда я прерываю наш поцелуй. Что-то мелькает в ее глазах — настороженность, сожаление, принятие — я не могу определить. Но это неважно, потому что все, о чем я могу думать, — это взять ее. Взять ее. Владеть ею.
"Я уже говорил тебе однажды, что ты принадлежишь мне, помнишь, Эф? Это значит все". Я обнимаю ее киску.
Она стонет в ответ. И я работаю над пуговицей на ее джинсах, продолжая: "Ты принадлежишь мне, не из-за каких-то гребаных фотографий, не для того, чтобы поиздеваться над каким-то фальшивым женихом, а потому что…" Мы всегда должны были быть вместе — вот что я хочу сказать, но это не выходит у меня изо рта. "Потому что ты так же отчаянно нуждаешься во мне, как твоя пизда — в моем члене".
Я целую и покусываю дорожку на ее шее, и она откидывается назад, поощряя то, как я жажду поглотить ее. Одной рукой я крепко держу ее за волосы, а другой воюю с молнией — этими чертовыми джинсами. Я так близок к тому, чтобы достать нож и просто отрезать их.
Я протискиваюсь бедрами между ее ног, и даже в одежде она жадно стонет, когда мой твердый член трется о ее киску. Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо. "Так охрененно хочешь мой член, просто умоляешь, чтобы тебя взяли и оттрахали по полной… "1.