Ненавидь меня
Шрифт:
"Последствия твоих собственных действий", — отвечаю я. "Это, — указываю я на Лучано, — результат того, что ты нарушил перемирие". Я не могу заставить себя винить ее, не тогда, когда я отправил посылку. Но ее отец-маньяк? Да, я могу обвинить его.
"Ты это начал, ты и исправляй, Лучано". Кэш пытается остановить меня, но я отбиваю его руку. "Ты думаешь, что можешь устроить заговор против нас, а потом сгладить ситуацию свадебными колоколами? Ты, блядь, сумасшедший".
"Финнеас", — прошептал Кэш мое имя под нос, и я неохотно сел обратно. Он снова обращается к группе, достает из кармана конверт
"Это не моя подпись, ни за что не сойдет за подлинную".
"Пройдет, если у тебя есть друзья в нужных местах". Лучано смотрит на меня с самодовольной, вкрадчивой улыбкой. "Осталось только закончить. Лучше займитесь этим, голубки".
Поездка на ферму Бартлетт проходит в тишине. Между нами не было произнесено ни слова. Это болезненный контраст с тем, как мы ехали сюда вместе в прошлый раз. Она всю дорогу смотрит в окно на проплывающие мимо пейзажи, но, в отличие от прошлого раза, ни разу не повернулась, чтобы посмотреть на меня с нежностью в глазах и легкой улыбкой на губах.
Поняв, что этот брак состоится с нашего согласия или без него — нужные ладони были смазаны, чтобы передать фальшивое свидетельство о браке, — Кэш отправил нас в Бартлетт-Фармс, чтобы мы немного отлежались. Последние жители переехали несколько лет назад, и никаких финансовых следов, ведущих к нам, нет.
В общем, план неплохой. Мы сможем спрятаться, не находясь слишком далеко от Джун-Харбора, если все пойдет кувырком. А то, что мы состоим в законном браке… что ж, это разумный шаг. Если мы оба будем молчать, это защитит наши задницы, но если один из нас заговорит, это будет взаимное уничтожение. Мне не нравится мысль о том, что я теперь так прочно связан с Лучано, но мне не совсем противна мысль о том, что Эффи — моя жена.
Хотя, конечно, она таковой кажется.
Я могу только надеяться, что если я не смог защитить ее, то смогу защитить ее сейчас.
Мы въезжаем на ферму, и мой спортивный автомобиль с низкой посадкой звучит так, будто его разрывает на части при ударе о гравий. Я паркуюсь перед старым амбаром. Он выглядит лучше, чем в прошлый раз, когда Эффи была здесь. Крыша не проседает, а щели в деревянных конструкциях заделаны. Полагаю, это был мой проект.
" Ты помнишь это место?" спрашиваю я, доставая из небольшого багажника наш багаж.
"Конечно", — отвечает она почти с горечью, и это больно ранит.
"Я переделал чердак наверху в апартаменты. Мы можем там остановиться". Когда я завожу нас за угол, на чердаке загорается свет, активируемый движением.
Эффи оглядывается на фермерский дом. "Почему бы нам не остаться в большом доме?" Потому что мне невыносима мысль о том, что у тебя так много комнат, чтобы избегать меня.
"Его не трогали с тех пор, как умерла миссис Бартлетт. Поверь, этот меньше, но гораздо лучше".
Первый этаж дома разделен на две части. Передняя половина — это мой гараж, где я возился со своим пикапом и другими деталями, собранными на свалках. Задняя половина — это маленькая гостиная и кухня переоборудованной квартиры. Я впускаю
"Спальня наверху". Я киваю на рукотворные ступеньки, которые немного неуверенно ведут на чердак. Эффи кружит на месте, оглядываясь по сторонам, обхватив руками живот, как будто ей холодно. "Здесь нет центрального отопления, но где-то на участке должны быть дрова. Я могу растопить печь, если тебе холодно".
"Я в порядке".
"Хорошо."
1Наши слова так скованны, совсем не похожи на тот резкий спарринг, которым мы занимались последние несколько недель. Может быть, это из-за того, что мы вернулись сюда. Может быть, дело в том, что я просто рядом с ней. Но я вдруг почувствовал себя тем застенчивым двадцатидвухлетним парнем, который привел ее сюда в первый раз. Моя кожа зудит, как будто я не могу чувствовать себя комфортно рядом с ней, ожидая, что вот-вот упадет другой ботинок. Жду, когда зазвонит телефон…
По крайней мере, не тогда, когда она в таком состоянии. Замкнутая. Подавленная. Как будто быть замужем за мной — это самое худшее на свете.
Я знаю, как вести себя с ней, когда она дергает меня за волосы и выкрикивает мое имя, разрываясь на части на моем языке. Я знаю, как с ней справиться, когда она полна яда и злобы. Но это? Такую версию Эффи я не хочу видеть.
И причиной этого являюсь я.
Я замечаю, что она все время смотрит в угол комнаты, и вдруг понимаю, почему. "Здесь нет камер".
"Ну да, конечно", — усмехается она, и от этого небольшого укола в спину мне становится тепло под кожей.
Я бросаю наш багаж у подножия лестницы. "Я все время был честен, Эф. Это из-за твоей лжи мы оказались здесь".
""Честный"?" — удивляется она. "Конечно, ты был честен, если это означает быть лживым, манипулирующим ублюдком". Ее глаза становятся жесткими, а плечи опускаются. Она пересекает комнату и подходит ко мне. "Ты в этом не виновен, Финнеас".
"Может быть, и нет, но и ты не являешься незадачливой жертвой". Я подхожу ближе. Она делает шаг назад, чтобы не наклонять голову, чтобы посмотреть на меня. Я не могу побороть желание возвыситься над ней. Пусть она сама выбирает, встать ей или пригнуться. "Кровать наверху, женщина".
"Не называй меня так, мать твою", — резко говорит она, проталкиваясь мимо меня, чтобы подняться по лестнице.
Я следую за ней с сумками на руках и с тяжелым стуком опускаю их на ступеньку. Она стоит рядом с кроватью со смертельным взглядом, скрестив руки.
Она что-то говорит себе под нос, что я не совсем понимаю, потом со вздохом откидывается на край кровати и задирает платье.
Я зажимаю губу между зубами, окидывая взглядом ее попку с ямочками. Потускневшие полоски натянутой кожи покрывают ее бедра, теряясь под фиолетовыми трусиками. Я никогда не испытывал такого сильного желания впиться зубами во что-нибудь, как сейчас, откусить от ее идеальной задницы.