Ненавидь меня
Шрифт:
Я зову его по имени. Он не отвечает, и я повторяю попытку, повышая голос. Довольная, я срываю одну из своих планок и бросаю ее ему в затылок.
"Твою мать…" Он поворачивается, потирает затылок и достает микронаушник. Его хмурый взгляд тает, когда он понимает, что это я. А вот моя — нет.
"Мало того, что я не спала пол ночи от звуков твоих ударов, так тебе еще пришлось просыпаться на рассвете, чтобы продолжить и нарушить то немногое, чтобы я смогла выспаться?"
Он опускает подбородок и высовывает язык, чтобы засосать нижнюю губу под
"Ты слышала…"
"Ты… это моя рубашка?" Он наклоняет голову в сторону, приподнимает бровь, и на его лице появляется любопытство. Я в ужасе опускаю глаза, по щекам пробегает жар. Должно быть, в гневе я нечаянно набросилась на него.
"Не меняй тему".
Он бросается вперед, как голодный хищник, но останавливается, и мои глаза блуждают по его телу. Его татуированная грудь вздымается и опускается, пот струйками стекает по рельефному прессу. Черные чернила, дугой пересекающие диафрагму, пишут VULPES — прекрасный контраст с его бледной кожей. Кельтские узлы закручиваются и разворачиваются в форме лисьей головы на его грудной кости, а остальная кожа украшена множеством более мелких татуировок в традиционном стиле.
Я сжимаю в руке маленькую коробочку и бросаю ее к его ногам. "И что это за дерьмо? План Б? Неужели ты думаешь, что я позволю тебе засунуть в меня свой член и рисковать тем, что у меня будут бегать маленькие лисята, если я не буду принимать противозачаточные?"
Он смотрит на нее, но не берет в руки, тяжело сглатывая. Он смотрит на меня одновременно сердитым и извиняющимся взглядом, как будто злится, что я не приняла его подарок, но огорчается, что он посчитал это необходимым. "Я не знал".
"Конечно, не знал, потому что ты не удосужился спросить". Моя кровь закипает, температура поднимается вместе с голосом.
Прошлая ночь была ужасной, говорю я себе, пытаясь вспомнить, как дышать.
У меня все еще болит, потому что, несмотря на то, что я сказал в "Дене", это совсем не мало. Напротив, еще задолго до вчерашнего вечера. Момент, о котором я думала годами, как о неосязаемой фантазии, разрушенной тем гребаным бардаком, в котором мы находимся.
Я говорила всерьез то, что сказала вчера вечером. Я не хотел видеть его лицо. Но не по той причине, по которой он думает.
Я не хотела видеть извинения в его глазах, потому что я не готова его простить. Я не прощаю его. Он причинил мне столько боли, а я все равно приползаю за новой. Может быть, он прав, и мне нравится боль. Будь то боль в виде лопатки в его руке или эмоций в его глазах. Может быть, мне нужны жжение, ожог и боль, чтобы почувствовать нечто большее, чем холодная отстраненность, которой пропитана моя повседневная жизнь.
Я знала, что если он будет трахать меня лицом к лицу, то попытается меня поцеловать. И я позволю ему.
"Тебе идет". Он щелкает подбородком по моему костюму с волчьей ухмылкой. У меня такое чувство, что он намеренно пытается меня раззадорить, чтобы не думать о том, что он слишком хотел намочить свой член, чтобы спросить о защите.
"Ты, блядь, изнуряешь меня, ты знаешь об этом?" Я стягиваю рубашку через голову и бросаю в него. У него отпадает челюсть и раздуваются ноздри, когда он окидывает взглядом мой тонкий бюстгальтер. "Я подобрала ее случайно. Я мог бы заметить, если бы выспалась прошлой ночью".
Он закатывает рубашку, и я замечаю кровь, просочившуюся сквозь ленту вокруг его лодыжек. "Ты можешь брать мои рубашки в любое время. Что мое, то твое, женщина".
"Спасибо за предложение, но это больше не повторится. А теперь я возвращаюсь в постель, а ты найди себе занятие, которое не будет звучать так, будто через пол прорывается гребаная армия носорогов".
Он зовет меня вслед, когда я ухожу: "В следующий раз сними лифчик, и я уверен, что твоя плоть будет развлекать меня долгое время".
И тут злобный стук кулака по коже возобновляется.
Возможно, мне следовало убить его.
_____________________
2
Я брожу по маленькой квартире в поисках развлечения, пока Финн, к счастью, находится где-то вне поля зрения. Я нахожу связку ключей на двери и решаю осмотреться. Что его, то и мое, верно?
Два ключа подходят к гаражу и к квартире в сарае. Не очень интересно. Остальные три ключа явно от дверей, и я решаю, что следующий лучший вариант — большой дом.
Поднимаясь по лестнице, я испытываю сильное чувство дежавю, вспоминая последнюю ночь, проведенную здесь с Финном десять лет назад…
Фары грузовика пронеслись по грунтовой дороге, и я посмотрела в окно на старый, но явно всеми любимый фермерский дом. За несколько часов до этого Финн поссорился с кассиром, который нагрубил мне. Я не помню, с чего все началось, но когда Финн сказал ему, чтобы он следил за своим языком, тот ответил ему, чтобы он отвалил.
Потом Финн сломал ему нос. Усталое выражение его глаз, когда он выходил с бензоколонки, запечатлелось в моей памяти. Даже в двадцать один год у него была репутация, которую нужно было поддерживать, но он не получал от этого удовольствия. Не то что сейчас.
Сейчас я вижу, как загораются его глаза от перспективы причинить боль. И вопреки всякой рациональной логике я хочу почувствовать эту боль.
Господи, я в полном дерьме.
Второй ключ, которым я проверяю входную дверь, отпирает ее. Дверь скрипит, когда я медленно открываю ее. Мне кажется, что я врываюсь в чей-то дом, хотя я знаю, что он пуст. Я пытаюсь отбросить воспоминания о том, как я была здесь в последний раз, и обо всем, что за этим последовало, отвлекаясь на то, что находится передо мной.