Ненавидь меня
Шрифт:
"Звучит прекрасно". Я не пытаюсь скрыть вынужденное дружелюбие и сарказм в своем голосе. Кэш Фокс знает, что делает. Это не добродушный визит домой, так почему я должна притворяться, что это так?
Кэш проверяет свои активы. Или его пассивы.
"Чувак, надень свои гребаные ботинки — твои ноги воняют задницей". Роан пихает Лохлана, который действительно снял ботинки, в плечо. Чувствуйте себя как дома, парни.
Я оглядываюсь на Кэша. "Извините, это все, что мы можем предложить. Может быть, мы сможем сбегать в магазин
"Не волнуйся, сестренка". Он произносит это слово как угрозу. "Девочки принесут барбекю".
"Чудесно. Не могу дождаться." Что это за девочки? Я представляю себе эквивалент семейного пикника — девушек с куревом.
Кэш уходит, а Финн отводит меня в сторону, положив свою большую руку мне на бедро. "Клянусь, я не знал, что они придут".
"Это прекрасно, но чего они ждут от нас? У нас есть стол и два стула". Агрессивное и требовательное отношение моей матери к приему гостей было вбито мне в детстве, и эта ситуация вот-вот вызовет у меня чертову крапивницу.
"Лохлан мучает Роана своими гнилыми ногами, я сомневаюсь, что они ожидают получить звезду Мишлен, Эф".
"Я имею в виду, я просто… Черт, как бы я хотела, чтобы меня хоть немного предупредили". Я прижимаю пятку ладони к глазам и пытаюсь думать. Я ошеломлена.
"Тебе не нужно ничего делать, просто расслабься". Финн пытается меня успокоить, и, конечно, может быть, он так и думает, но на самом деле он так не думает. Он говорит это сейчас, но через несколько часов он начнет отпускать свои комментарии по поводу того, как я опозорила его перед семьей.
"Ладно, я просто поставлю всем воды". Это самое меньшее, что я могу сделать. У нас ведь нет ни лимонада, ни холодного чая, ни чего-либо другого, хоть сколько-нибудь приличного. Да и хватит ли стаканов на всех?
Я улыбаюсь всем, проходя через комнату к мини-кухне. Открываю шкаф и вижу, что стаканов всего три. Черт. И тут я вспоминаю, что один есть в ванной.
"Извините", — говорю я, снова пересекая комнату, чувствуя себя дурой, ходящей туда-сюда. Я поднимаюсь по лестнице и иду прямо в ванную. Я поднимаю чашку на раковине, как будто это Святой Грааль, и — Господи Иисусе!
В дверях появляется Финн, перепугав меня до полусмерти. Я вскрикиваю и роняю стакан, разбивая его об пол. Напряжение от всего этого нарастает и давит мне на грудь.
Я не могу ничего сделать правильно.
Я все ломаю.
Я никогда не буду достаточно хороша.
"О Боже!" Горло жжет, и слезы грозят пролиться.
Я не могу сделать ничего правильно.
Я все разрушаю.
Я никогда не буду достаточно хороша.
"Эффи… Эффи". Финн тянет меня за руку, и я не могу на него смотреть. "Ты хочешь рассказать мне, что происходит?"
Я делаю прерывистый вдох. "У нас и так не было достаточно чашек, а теперь я разбила одну, и… черт возьми".
"Хорошо…?"
Я игнорирую его абсурдный и бесполезный комментарий и приседаю на корточки, чтобы судорожно собрать разбитое стекло. "Вот дерьмо", — шиплю я, когда осколок режет мне кончик пальца.
Отлично, теперь придется убирать кровь. Моя голова падает на землю, а страх бьет как барабан по всему телу. Если я смогу сделать все правильно, идеально, может быть, мои ребра останутся целыми, а сердце не выпрыгнет через грудную клетку.
Финн наклоняется рядом со мной и берет мои руки в свои, обматывая полотенцем мой кровоточащий палец.
"Эф, эй…" Мои глаза прикованы к осколкам стекла, руки зудят и чувствуют себя неловко от того, что их держат неподвижно, а не собирают, как я должна, как я обязана. "Эффи, посмотри на меня. Эффи." Его голос похож на резкий удар хлыста, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. "Мы все уберем. Я попрошу кого-нибудь принести чашки. Ничего страшного, хорошо?"
"Я знаю!" Я огрызаюсь, но тут же жалею об этом, понимая, что он просто пытался помочь. "Я знаю, что здесь". Я постукиваю себя по виску. "Но мне кажется, что это очень важно".
"Помнишь, как ты вломилась в "Персик", как будто тебе принадлежит это чертово место…"
"При чем тут это?" Я уставилась на него.
"Все, что я имею в виду, это то, что ты…" Он сжимает и разжимает кулаки, словно хочет встряхнуть меня. "Ты сказала мне, что у меня маленький член, когда я приставил пистолет к твоей голове. Ты знаешь, сколько мужчин были в таком положении, обмочившись и плача о своей маме? Ты, блядь, самый храбрый человек из всех, кого я знаю, так почему ты бесишься из-за гребаной чашки?"
Он говорит разочарованно, но искренне, и я просто хочу, чтобы это имело смысл. Что я чувствую, как я закручиваюсь из-за чего-то, что, по общему признанию, глупо. "Это было выживание, Финнеас. Сделай или умри. Но это… это просто я, а просто меня никогда не бывает достаточно".
Он выглядит искренне обиженным моими словами и качает головой.
"Просто… Я хочу, чтобы все было идеально".
"А кто сказал, что все должно быть идеально?" Его вопрос ошеломил меня.
"Ну… я не знаю, все?"
"Кто все?" — спрашивает он, и я смотрю на него так, как будто у него три головы.
"Мои родители…"
"Их здесь нет". Он берет мое лицо в свои руки. "Ты и так идеальна. И все это?" Он широко раскидывает руки. Я открываю рот, чтобы ответить, но он прижимает палец к моим губам. "Это всего лишь вещи". Я пытаюсь впитать его слова и подавить толчки в груди, но все равно чувствую страх, как ураган.
"Ты мне не веришь". Это не вопрос, он делает заявление, наблюдение, и я киваю. Я не верю ему. "Ладно."