Ненависть эльфа – любви не помеха
Шрифт:
– Не стоит притворяться, что тебе жаль, Иллиада. – Осадила ее старшая сестрица. – Мой покойный муж умер от старости и тебе это прекрасно известно, он был слишком древним. Чудо, что он вообще дожил до такого возраста…
– Но почему же нас никто не известил о смерти зятя, мы бы тоже прибыли попрощаться с ним. Помилуй, его мать!
– И без тебя, на похоронах было слишком много стервятников! – Высказалась герцогиня не скрывая своей неприязни к кровной родственнице и выхватив с лакейского подноса кубок с крепким пуншем, за раз осушила его, пытаясь избавится от нервов, что добавляло к ним пресутствие сестрицы на балу.
Баронесса прекрасно знала, что происходило в семье Иллизиды и какие
А произошло следующее.
После смерти ста десятилетнего герцога Фрингольда, объявился его сын от первого брака, который прожил за границей больше сорока лет и ни разу не объявился за то время, пока Иллизида была женой герцога. Промотав все свое богатство, пасынок потребовал наследство. Герцогиня, само собой, хотела послать его на все четыре стороны, но к этому моменту нашлось завещание, где четко было прописано, что сын герцога имеет право на половину всего имущества, плюс ко всему в завещании были указаны и другие близкие родственники, которые тоже имели свою часть в наследстве. Вот и вышло, что обручившись с мерзким старикашкой и родив ему двух дочерей, сестра баронессы осталась практически ни с чем. Вся это заварушка с делением имущества и завещанием очень сильно сказались на здоровье и нервах герцогини Фрингольд из-за чего она стала несносной и раздражительной, а пре словах «наследник» или «наследство» у нее начинался нервный тик, что было очень вредно для ее здоровья, учитывая ее возраст.
Этой ситуацией упивалась баронесса, считая себя на голову выше сестрицы, ведь в отличии от Иллизиды, она пока что была еще богата, хоть и любила проматывать деньги мужа на безделушки и азартные игры. Но, не смотря на всю пользу ситуации, Иллиаде не давал покоя тот козырь в рукаве, что хранила вдова герцога Фрингольда, а именно – двух дочерей, которых она могла выгодно выдать замуж и этим самым обеспечить себе богатую и беззаботную старость.
– Еще пунша мне! – Скомандовала герцогиня Фрингольд, когда мальчишка – лакей с подносом проходил мимо дам. Приняв предложенный слугой кубок, Иллизида приподняла бровь, словно ей вспомнилось что-то очень важное, а затем с сарказмом обратилась к сестре. – Ну рассказывай, а ты зачем притащилась сюда? Не уж-то решила выгулять свои старые кости? Или ты явилась сюда со своей рябой падчерицей для того же, что и все миледи королевства?
Иллиада чуть не подавилась закуской, которую она смаковала, с особым восторгом, пытаясь прочувствовать вкус победы над сестрой.
– Не понимаю, о чем ты? – Сказала она, когда откашлялась и тут же, бегая своими маленькими глазенками, отпила пунша из своего кубка, чтобы не взболтнуть ничего лишнего.
– Ну да, конечно. – Хмыкнула старшая из сестер, раздражительно подергивая нижнею губой и, не сдержавшись от сарказма, добавила. – Только тебе здесь ничего не светит, сестрица, с такой-то неказистой дочерью, как твоя. Ой прости забыла, у тебя ведь и дочери-то нет, так приемыш, от брака которой ты не увидишь не шиша… – насмехалась герцогиня над баронесой, – кстати, как ее зовет твой дорогой муженек? Курицей? А нет, цесаркой! Кажется, так? – Засмеялась герцогиня, изрядно нализавшаяся крепким пряным напитком. – Жаль, что у тебя от Кирона нет детей… было бы интересно посмотреть на них, в кого те уродились. Думаю, чудные бы вышли поросята, подстать их… – Герцогиня не успела договорить, так как ее речь прервал фонтан в лицо из пунша.
– Ах ты старая, скукоженная мартышка! – Как не старалась баронесса, но ее нервы не выдержали, и она выплеснула содержимое своего кубка в лицо сестре.
– Ах ты костлявая швабра! – Разразилась гневом герцогиня, разинув свой морщинистый рот до размеров сомовьей пасти.
Веселая музыка лир, бубенцов, скрипок и лютней звучала в такт развернувшейся баталии между почтенными сестрами, создавая комичный образ далеко не веселой ситуации, в которой герцогиня и баронесса вцепившись друг другу в волосы, отрывали от причесок соперницы целые клочья. Другие дамы не стали стоять в стороне и пытались прекратить эту бойню, но, попав под горячие костлявые руки сестер, тоже не оставались в накладе и получали от дерущихся свою порцию тумаков.
Стоящая неподалеку компания высших эльфов, состоящая из двух сереброволосых принцев Вессериона (эльфийской столицы) и их сестры принцессы в мужских одеждах, четырех аристократов, трех эльфиек и одного темного эльфа-телохранителя, заметила интересный экспромт. Заграничные остроухие гости с удовольствием стали наблюдать за развитием бабьей бойни, держась за животы от хохота, не в силах сдвинуться с места, чтобы прекратить дамскую возню.
– Ну, вот… а вы говорили, что… на людских балах можно умереть со скуки, а на самом деле… тут очень даже весело! – Говорила самая младшая эльфийка из компании, в мужском наряде, пересиливая вырывающийся из него смешок.
У некоторых ее товарищей даже выступили слезы на глаза, так как вид двух почтенных дам, раскидывающих свои руки-палки, был настолько нелепым, что многим просто не хватало выдержки, чтобы не засмеяться.
Дойдя до крайней точки кипения и получив по уху веером сестрицы, баронесса пустила в ход, все, что было под рукой, точнее, в ход пошла маска-баутта, что была в руке. Иллиада Адальская, не гнушаясь, стала дубасить свою сестру-герцогиню маской, пока их не успели разнять, ведь такие ситуации за место перевенства разжигали в ней азарт победить любой ценой, что она и намеривалась сделать.
– Уморительное зрелище! – Восторгался старший из группы чужеземцев, согнувшись пополам и похлопывая себя по коленке.
– Что здесь происходит? – Расталкивая эльфов, сквозь их группу просочился виконт. По сравнению с этими высокими блондинами, мужчина казался пухлой пандой, прогуливающейся в бамбуковом лесу. Его пенсне на золотой цепочке, так и норовило выпрыгнуть из глаза, но мужчина усердно придерживал его бровью, пологая, что этот аксессуар делает его немного суровей и умнее.
Запутавшись в высоких мужских фигурах в пастельно-изумрудных белых сюртуках и камзолах, преграждавших ему путь, виконт несколько раз обернулся вокруг себя, но все же выбрался из эльфовых зарослей и направился к склочным дамам:
– Баронесса! Герцогиня! Что вы здесь устроили? – Пробурчал он, протиснувшись между воюющими.
Придерживая пенсне пухлыми пальцами в открытом от удивления глазу одной рукой и другой разнимая дам, виконт Вандергольдский, пытался унять бабий мятеж, пока все это непотребство не увидел король, перед которым виконт постоянно пытался выслужиться и лизоблюдничал. Но, встав между двух огней, мужчина не рассчитывал получить ожоги, что в принципе произошло: как только его пухлая тушка разделила сестер, баронесса, вырвав брошь из сестринской прически заехала увесистым украшением в неприкрытый глаз виконту. Герцогиня, чтобы не оставаться в долгу, замахнулась ладонью для мести и угодила прямо по лысине, возникшей между ними, да с такою силой, что прозвучал хлесткий шлепок.