Ненависть
Шрифт:
– Это хитрый шайтан, – сплюнул Зуля, оставшись при своем мнении.
– Имя у тебя есть?
– Е-есть, Фомой кличут.
– Редкое имя.
– У шайтан всегда имя редкий, – авторитетно заявил Зульфат. – Нада проверка.
– Каким, интересно, образом?
– Горло ножем ткнуть, если человек – умрет, жалко будет, а если нет, шайтан значит, нада мал-мала жечь.
– Пощадите!– образина на коленях поползла к Стрелку.
– Ты зачем убить нас хотел, Фома?
– Я не хотел, – бедолага
– Ну хорошо, – Стрелок легонько пихнул носком обуви устрашающего вида тесак. – А железкой зачем в живого человека тыкал?
– Испужался я,– не моргнув глазом соврал Фома. – Думал люди плохие.
– А мы, значит, хорошие?
– Очень, очень хорошие, – последовала обаятельная, гнилозубая улыбка.
– Чем промышляешь Фома?
– Живу я тута.
– Коренной мертвоземчанин?
– Нет, из Первоуральска я, беглый, восьмой год тута скрываюсь. Подвальчик неподалеку оборудовал.
– Веди в гости, – принял решение Стрелок.
Гостям Фома явно не обрадовался, деваться некуда было. Тем более Зуля не на шутку озаботился идеей провести обряд экзорцизма.
Патлатый абориген заковылял под неусыпным контролем Стрелка. Прошли двор заросший крапивой и чертополохом. Едва заметная тропка нырнула в густые кусты, облепившие трехэтажное здание. На торце обнаружилась лестница сбегающая вниз и дверь занавешенная грязной рогожей.
– Добро пожаловать, – пискнул хозяин.
На самом деле не подвал, а цокольный этаж, измызганные оконца под потолком пропускали обманчивый, колыхающийся свет. Обстановка в стиле минимализма. Скособоченный стол с изрезанной крышкой, пара мисок с потрескавшейся эмалью, покрытые слоем жира, низкий топчан с кучей тряпья. Пара неожиданно добротных стульев с резными спинками. В углу железная печь обложенная кирпичом, на ней закопченный чайник, с длинным, изогнутым носиком и чугунная сковородка. Воняло тухлячком с легкими нотками протекшей канализации. Жилище типичного холостяка.
– Садитесь, – Фома скинул со стула облезлую шкуру. – Чаю будете? Отличный чай, из шиповника и смородового листа.
– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – поблагодарил Стрелок. – Рассказывай чем живешь.
– Ну это, – забегал глазенками абориген. – Огородик у меня, картоха, огурчики, капустка, мне хватает.
– Веган?
– Ммм, не совсем. Самоловы ставлю, на зайцев, на крыс. Добрые люди мяском, иногда, помогают. Без хлебушка плохо. Хлебушка у вас нет?
– Найдем, – посулил Стрелок, запуская руку в рюкзак. – Сначала расскажи про добрых людей.
Фома замялся, явно сболтнул лишнего. Пошамкал губами и осторожно сказал:
– Ну это, я ж тута не один
– Давно были? – Стрелок извлек половину краюхи черного хлеба.
– Вчера, – глаза Фомы вспыхнули нездоровым огнем. Надо же, хлебный наркоман. – Искали чужаков, вроде как немцев. А откуда немцы в наших краях? Непонятно.
Стрелок отломил кусочек хрустящей горбушки. Фома поймал на лету, собаки бы обзавидовалсь, запихал в рот, заурчал и зачавкал.
– Поподробней о добрых людях ,если хочешь еще.
– Это люди Хозяина, – с придыханием вымолвил Фома, не сводя с буханки завороженного взгляда.
– Хозяина? – удивился Стрелок. – Давно ли у Мертвых земель появился хозяин?
Создалось впечатление, что абориген всячески прикрывает тщедушным телом печь.
– Лет десять как, объединил мелкие банды, прекратил грызню, перебил тех кто пошел против него. Теперь он тут главный.
– Король пней и развалин?
– Зря смеетесь, – в голосе Фомы прозвучали змеиные нотки. – Хозяин страшный человек. Лучше не стоять у него на пути.
Стрелок с Зульфатом обменялись многозначительным взглядом.
– Где можно найти Хозяина?
– Не знаю, – признался Фома. – Он везде и нигде, приходит когда захочет и берет, что захочет. Сам я его ни разу не видел.
– Верю. Держи, заслужил, – бандит кинул краюху. Фома сгреб в охапку и принялся усердно жевать. Больше половины отломил, и завернул в грязноватую тряпицу. Запасливый гад.
Зуля обошел убогую конуру, не нашел ничего интересного, ножом подцепил засранную крышку сковороды и и замотал головой.
– Ой беда-беда, ой шайтан.
Фома как-то сразу взгрустнул.
Стрелок посмотрел, хмыкнул и посторонился.
Чего там? Руди сунулся, и едва не выблевал скудный завтрак. В сковородке, в густой подливе аппетитно плавали три человеческих пальца. Где остальные думать не хочется. Понятно где, в Фоме.
– А ты, Фома, гурман каких поискать, – прокомментировал Стрелок.
– Осуждаете? – пискнул людоед, посматривая в сторону выхода.
– Упаси Бог. У каждого свои милые привычки. Чьи пальчики?
– Люди Хозяина вчера принесли, пальцы пожарил с лучком, руку закоптил. Неделю сыт буду. Жрать-то надо.
– Покажешь?
– Отчего же не показать, – сокрушенно вздохнул Фома, пошуровал за измызганной занавеской, побренчал посудой и выволок на всеобщее обозрение потемневшее, человеческое предплечье, с до боли знакомой татуировкой, змеей обвивающей длинный кинжал. Мага.
– Нас тоже скушать хотел? – не повел бровью Стрелок.
– Ну да, – чистосердечно признался Фома, и завхлипывал как нашкодивший школьник. – Теперь-то не хочу.