Ненавистная. Я всегда тебя любил
Шрифт:
– Значит, он и правда все уладил, – ахнула она, не скрывая облегчения.
– Уладил.
– Наверное, он тебя все еще любит, раз влез в это, – сказала Снежана.
– Нет, – возразила я. – Он просто хочет получить меня в вечное пользование.
– Давай сбежим вместе! – предложила Снежана. – Вряд ли Державин будет искать тебя.
– Нет. Я так не могу, – мотнула я головой. – Я обещала.
Выпив кофе, я собиралась отправиться наверх и сложить свои вещи в чемоданы. Снежана вызвалась помочь. Мы планировали покинуть этот дом вместе: она поедет за новой жизнью в новый город, а я… к Борису.
Очередной звонок
– Гелечка, – противным приторно-сладким голосом протянул Карапетян, – за вас с сестрой заплатили, и теперь вы мне ничего не должны. Но я не привык выпускать из рук то, что в них плывет, – засмеялся он. – Советую вам с сестрой не попадаться мне на глаза, чтобы не дразнить… Борис Державин не будет оберегать вас до конца своих дней. – Он повесил трубку.
Я замерла, чувствуя, как от страха бешено стучит сердце.
– Кто это был? – спросила Снежана.
– Никто, – ответила я уклончиво, не собираясь пугать сестру. – Давай будем загружать твои чемоданы и переодеваться.
– Но я же поеду только вечером…
– Нет, ты поедешь сейчас, – и увидев, что Снежана собралась возразить, добавила: – И не спорь. Так будет легче нам обеим.
Глава 8
Снежана уехала, а я осталась одна в огромном пустом доме, где теперь, когда здесь никого не было, шаги разносились гулким эхом, будто я в музее. Это и был музей. Музей нашего с сестрой детства, музей воспоминаний, музей закончившегося этапа жизни.
Сначала, много лет назад, из этого дома ушла мать, бросив нас с сестрой и отцом. Две недели назад – отец. Теперь упорхнула и Снежана.
Отчасти я была рада, что сегодня вечером уеду отсюда. Оставаться не было сил. С другой стороны, я боялась того, что ждало меня в будущем.
Сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, я прошлась по комнатам первого этажа и заперла все двери. Домработниц и служащих мы распустили сразу после того, как к нам нагрянул Карапетян со своими бандитами. В тот вечер они, не церемонясь, схватили нас со Снежаной и со смехом и противными ухмылками начали лапать, пытаясь сорвать одежду. Их босс, однако, быстро приказал этим шавкам остановиться и, развалившись в кресле отцовского кабинета, будто теперь он был здесь хозяином, объяснил весь расклад: либо мы где-то находим деньги и возвращаем ему долг отца, либо он сначала сделает шлюхой для утех своих парней Снежану, а потом, через месяц, если у меня все ещё не будет денег, то и меня. Он даже обещал найти мою мать, чтобы она разделила с «любимыми дочками удовольствие».
Этот человек был омерзителен, и я не могла понять, как отца угораздило вписаться в должники к Карапетяну. Да уж лучше лишиться не только фирмы, но и вообще всего, чем связываться с бандитами. Отец, видимо, думал, что сможет выкрутиться. Или он знал, что грозит нам с сестрой, и потому решил покончить с собой? Чтобы не видеть этого?
Я передернула плечами, отмахиваясь от этой мысли. Он не мог знать, не мог так нас подставить. Я очень хотела верить, что в своей предсмертной записке отец написал правду: он убил себя, чтобы спасти нас.
В тот вечер, когда Карапетян и его люди ушли, у Снежаны случилась настоящая истерика. Она вообще была слишком ранимой, хоть и скрывала это за веселостью и беззаботностью. Мать бросила нас, когда мне было четырнадцать, а Снеже двенадцать, и сестра так до сих
Относительно того будущего, которое меня ждало с Борисом Державиным, я тоже иллюзий не строила. Он ясно дал понять, что хочет моё тело и не собирается брать или давать больше. Чувствам между нами не было места. Что ж, так даже лучше. Я умею следовать правилам.
Поднявшись в спальню и пройдя в примыкающую к ней гардеробную, я начала методично перебирать вещи: что взять, а что выбросить или оставить здесь. Я не знала, как будет вести себя Борис: будет ли он тратить на меня деньги, как их тратили богатые мужчины на своих любовниц; будет ли часто выводить меня в свет в качестве своей спутницы или заставит сидеть дома; может, он будет каждый месяц выдавать мне определенную сумму, как самой последней содержанке, а может, будет скуп? Я не знала ничего и боялась об этом думать.
– По крайней мере, он сказал, что не извращенец, – горько усмехнулась я.
Я решила взять лишь немногие из тех вещей, что были в гардеробе. В любом случае, я всегда смогу вернуться сюда и забрать все остальное.
Что делать с этим домом я не знала. Продать его или пусть стоит? Надо будет обсудить со Снежаной. Одно я знала точно: даже если бы мне не пришлось переезжать к Борису, здесь я все равно не осталась бы.
Кое-как стащив чемодан по лестнице, я накинула кожаную куртку и распахнула дверь. Мой автомобиль, который я заранее подогнала к главному входу, ждал с распахнутым багажником. Черт, как же непривычно и сложно все делать самой. Слишком легко мы с сестрой жили, даже не задумываясь о таких вещах, как закрыть дверь на ключ, запереть автоматические ворота, приготовить обед, в конце концов.
– Бесполезные богатенькие куколки, – простонала я, заталкивая чемодан в багажник.
Борис даже не предложил прислать за мной водителя или ещё кого-то, кто бы помог с вещами. И я знала почему: он не хотел делать этот путь для меня легче. Правильно, так унизительней. Когда-то я посмеялась над ним. Теперь бумеранг вернулся – Борис унижал меня. «Это лучше, чем оказаться в руках Карапетяна», – напомнила я себе.
Наконец-то выехав за пределы территории, я вбила в навигатор адрес, который дал мне Борис. «Гринвуд вилладж» – так назывался элитный посёлок, где у него теперь был свой дом. Далековато отсюда. Что ж, значит, приеду совсем поздно. Оттяну неизбежную встречу, во время которой я даже не представляла, как себя вести.
Всю дорогу я пыталась слушать дурацкие песни по радио и подпевать в голос, чтобы не думать, не размышлять, не поддаваться панике.
«Гринвуд вилладж» оказался совсем не похож на тот густо заставленный домами район, где всю жизнь жили мы с отцом. Это тебе не Рублевка. Здесь все было по-другому. Современно, просторно, соответствовало названию. Дома внутри посёлка располагались на значительном расстоянии друг от друга, чтобы богатые соседи не мешали другим богатым соседям. Высокие заборы здесь тоже были, но они не липли один к другому и гармонично вписывались в окружающий лесной ландшафт. На участок Бориса меня впустили без проблем, а когда я остановила автомобиль у входа в дом, дверь мне открыла женщина средних лет в строгом сером платье.