Ненавижу, слышишь? И люблю...
Шрифт:
На этот раз все было по-другому. Нежно и осторожно. Он словно боялся дотронуться ко мне – гладил, едва касаясь, от чего по коже бежали мурашки. Приходилось тянуться к эльфу, только бы боль вдруг не вернулась. Да, она затаилась, и потом обязательно вернется, но в тот момент ее не было. Были только сильные руки на теле и прохладные губы на коже.
Это было не как тогда, и не так, как обычно с Мастером.
Это было ново и робко, как будто впервые.
Руки его мягко зарывались в волосы, ласкали грудь, губы опускались все ниже, поцелуи становились глубже. Я закрывала глаза, чтобы не встретиться взглядом – чего-то боялась. И все же, наблюдала за ним. Осторожно – из-под ресниц. Эльф изучал меня – глаза горели ярко, он смотрел и словно любовался. Целовал страстно, не брезгуя
Поставила точку на прошлом и решила, что обидам и злости нет места в новой жизни.
На этой мысли отвлеклась – тело предавало. Обняла эльфа за шею, поцеловала и выкинула из головы всю ерунду.
Вот уже четыре дня мы были в пути. Мне следовало принести дары Богам, чтоб «узаконить» проснувшуюся стихийную магию. Для этого нужно добраться к жертвенному кругу. И как оказалось, дело это было непростое. Круг находился далеко за пределами нашего города – в Илмении. Этот град славился смешанностью рас и цивилизаций – бок обок там жили демоны, люди, эльфы, коренные алтанцы, земляне, кротаонцы.
Молодые маги стекались к жертвеннику со всех сторон, но как объяснил эльф, столпотворений там никогда не бывало – входя в круг человек оставался наедине с богами. Остальные просто исчезали из виду. Таким образом, обращались к богам сразу несколько человек, но каждый был уверен, что находится с ними тет-а-тет. Сложность заключалась в том, что телепортироваться к кругу было невозможно – путь следовало пройти собственными ногами. Для того, кто шел по этой дороге не в первые, кто уже был стихийником – магом просвещенным, и имел в покровителях одного из богов, ничего особенного не случалось. Едешь себе верхом, веселый мотивчик насвистываешь, а вот для новичка…
Этот путь назывался «дорогой очищения» - колдовать по дороге было невозможно, все способности спали мертвым сном. Даже костер магией не разжечь: спичками – сколько угодно, а вот из щелчка искры не выбить. Для людей магически одаренных, а на нашей планете в кого не плюнь - попадешь в мага, без привычных заклинаний жить было тяжело. Когда ты привык гладить и чистить одежду, кипятить воду, заплетать волосы, простейшими формулами – без них бытовые проблемы ставили в тупик. Так случилось и со мной. Заколдованная сумка, в которую могло поместиться все что угодно – хоть матрац, хоть байдарка, теперь весила килограммов десять. При том, что лежало в ней самое необходимое, без глупостей: расческа, запасная одежда и белье, всякие женские мелочи и деньги. Спасибо, что на спине тащить все это дело не пришлось – верхом ехать не запрещалось. Азур шел неторопливо, прядал ушами, иногда глядя на меня с упреком – меня, спальный мешок, злополучную сумку и здоровенный походный казан он вез на себе. Конь косил черным глазом и фыркал – мол, я тебе что, лошадка для перевозки всяких тяжелых глупостей? Я гладила его по теплому боку и потихоньку скармливала припасенные для нас с остроухим яблоки. Эльф из общей поклажи вез провиант. Я было решилась спорить – почему это я везу дурацкую кастрюлю, что неприятно бьет по ноге, в то время как у него под боком хранятся разнообразные вкусняшки. Предложила обмен, на что эльф только рассмеялся. Мол, твой путь, вот и езжай молча. Было обидно.
Кроме бытовых сложностей была еще одна беда – неприятные сны. Снилась всякая муть – от летающих коров, до рыцарских поединков – хоть я и не видела ни одного – так как их проводили лет пятьсот назад. И то на другой планете. О коровах вообще сказать нечего.
После первой ночи утром я трясла головой, а эльф посмеивался. После рассказал, что это испытание такое – ночью смотреть, а днем – в пути расшифровывать. При слиянии со стихией боги могут попросить толкование одного из снов. Вот уж где я открыла много нового – думать о снах было странно и волнительно. Версий для толкования было множество – попробуй выбрать одно, да еще верное.
Дни проходили в молчании – я толковала и расшифровывала, причем отвлечься от этого было тяжело, а эльф о чем-то напряженно думал. Ехал на вороном Роле, что был одной породы с моим Азуром,
Привалы делали редко – только перекусить. Ночевали в лесу – дорога к жертвеннику пока шла через него.
После близости, в отношениях с эльфом ничего не поменялось. Он все так же был молчалив и угрюм, а порой даже зол. Больше между нами ничего не было – никакого тепла, никаких нежностей и тому подобной милой глупости. Возлюбленными мы не были и я сама толком не могла понять, что с нами случилось в пещерах. Эльф, скорее всего, из-за казематов изголодался по женскому обществу, а я просто хотела завершить всякие отношения с Мастером. Не отомстить ему напоследок, нет. Скорее перейти точку невозврата. И вот итог – еще большее отчуждение в отношениях с эльфом и дикая смесь от стыда и боли по отношению к Мастеру. Теперь я все больше ерничала, иронизировала и вообще показывала отнюдь не самые лучшие черты характера. Душевная боль пробуждала все плохое – если раньше мне до всего было дело, сейчас я словно зачерствела. Юмор стал черным, а человеческие беды в глобальных масштабах казались глупостью и вызывали жестокую улыбку. Что-то в роде: мне больно, так путь остальные тоже помучаются.
О Мастере старалась не вспоминать, но стоит ли говорить, что сделать это было невозможно. Мысли то и дело возвращались к тому злополучному вечеру. Я злилась на себя за слабость, кляла Алекса за предательство и мучилась от боли. Она все не проходила, не затуплялась, и все это вместе делало жизнь непереносимой.
Вспоминалось детство, веселые годы студенчества, и выходило так, что по-настоящему счастливых дней в моей жизни было очень мало. По крайней мере, осознанных, взрослых дней – до пещер, до странной отчужденности Мастера, вплоть до измены. Все мои счастливые дни – это первая близость с Алексом и последующие пару недель до смерти Рейярда. В те дни я летала. Видела любовь в глазах Мастера, чувствовала ее в его прикосновениях, поцелуях. Сейчас трудно сказать – было ли это по-настоящему, или я все придумала. Любил ли он меня? Испытывал ли хоть что-то?
Глупо думать, что я у него первая или была для него особенной. За всю жизнь у него были сотни любовниц, сотни девиц, которым он улыбался, которым дарил горящие взгляды и нежность. То, что я выросла у него в доме, что он посвящал мне вечера и вообще всячески заменял родителей, а после сделал своей любовницей – не делало меня особенной. Не выделяло среди сотен других.
Эти мысли приносили какую-то мазохистскую боль. Я наказывала себя за глупость, за слепое обожание. Отстранившись и поглядев на себя со стороны, пришла к выводу, что более слабого, бесхарактерного и вялого, аморфного существа на планете не существует. Да что там, такого существа нет ни на одной из планет. Я – ничтожество. Домашняя девочка, что не видела жизни. Дурочка, что придумала себе розовый мир и благополучно в нем проживала вплоть до сего дня. И настала пора что-то менять. Пришло время чтоб расти и развиваться.
Нужно посмотреть миры, попутешествовать, выбрать себе уютную планету, обжиться, обустроиться, найти работу. Нужно научиться жить без него. Без его опеки. Делать собственные ошибки. Нужно приспособиться. Выжить.
А для начала нужно добраться до круга. Узаконить стихию. Это будет первым из множества шагов. Я обязательно приспособлюсь. Научусь жить с болью. Когда нибудь я обязательно буду счастлива. Без него.
Глава двадцать первая.
Мы устраивались на ночлег. Я расстилала спальные мешки, эльф у костра готовил ужин.
Лошади паслись неподалеку. Остановились на небольшой поляне у озера и эта местность была мне незнакома. Мы давно миновали восточный лес, где жили родственники Рейярда. Я так и не осмелилась зайти к ним – чувствовала вину, ведь это из-за меня не стало их сына.
Дальше дорога шла вглубь старого, многовекового леса, и эти земли не были заселены – народ не желал забираться так далеко. До границы еще день пути, а после дня четыре по пустоши. В Илмении будем через неделю. Вздохнув, я пошла к озеру – искупаться.