Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
Растеряна.
Неуверенна.
Опустошенность не дает собраться с мыслями. Мои холодные руки сползают на щеки, из-за чего я неприятно вздрагиваю.
Трясущейся рукой я касаюсь своей правой щеки. Больно. Я в замешательстве. Мой вчерашний вечер поспешно всплывает перед глазами. Нервно рассматриваю комнату, в которой царит тишина и покой.
Я одна.
Опускаю голову, замечая на себе белоснежную футболку, запах которой отбивает легким одеколоном. Его одеколоном. Мои губы дрожат с каждым беспокойным выдохом. Ощущаю под ней и свое влажное белье. Постепенно я участвую в своей
Шок овладевает каждой клеткой моего тела, оттого грудь тяжело поднимается. Мой взгляд застывает на тумбочке, на поверхности которой находится стакан воды и пара таблеток поверх белого листа бумаги. Вижу чернила. Записка. Переборов себя, я тянусь к стакану и таблеткам, которые сразу же глотаю и запиваю. Голова не перестает отбивать бешеные ритмы, а сухость во рту заставляет меня отвращено думать о бутылке коньяка.
Лист бумаги оказывается у меня в руках. Буквы, что написаны предельно аккуратно и разборчиво плывут перед глазами. Приходится прищуриваться и начать читать.
«…Не вздумай со мной разговаривать. Я не в восторге от вчерашнего дня, как и ты сама. Займись делом и не попадайся мне на глаза. Розали, не испытывай меня на сдержанность…»
В голове отображается его безумно строгий и грубый тон, из-за чего я сразу же виновато прикрываю глаза. Как же стыдно.
Не спеша, я подлажу к краю кровати, спуская ноги на холодный пол, ощутив на себе массу мурашек. Кладу лист на прежнее место, как и стакан с водой. Нужно уходить. Он может вернуться в любую минуту.
Встав на свои ноги, я старательно выбираюсь из комнаты, ступая предельно тихо и аккуратно. Открывая двери, я слышу скрип, от чего морщусь, не выдерживая этого противного звука. Не иду в комнату, сразу же захожу в ванную, понимая, что нужно освежиться и приобрести силы.
Как только я поворачиваю голову к зеркалу, я испускаю пораженный тихий стон. В отражении была совсем иная девушка, вовсе не схожа со мной. Опухлые щеки, на одной из них виднеется пятно еле-еле заметным синеватым оттенком. Глаза красные, потекшая тушь размыта по лицу из-за множественных слез. Губы с отливом красного оттенка, а глаза блестят не знамо от чего. Мои прекрасные локоны волос превратились в какое-то месиво, словно я побывала на войне. Снимаю футболку, складывая ее на край тумбочки. Нахожу небольшие синяки на бедрах. А это откуда? Попутно мои глаза становятся еще шире, когда и на запястьях рук оказываются небольшие, но приметные следы.
Лишний раз проговариваю про себя, что вина всему я и только. Нильс применил силу против моей агрессии и истерики. Он прав. Всегда прав.
Стаскиваю свое промокшее белье, чувствуя себя крайне некомфортно. Мысленно несколько раз благодарю Нильса за то, что позволил мне остаться в нем, а не воспользоваться, как это делают остальные парни.
Горячая вода сразу же заставляет меня распахнуть рот от удовольствия и наслаждения. Придерживаюсь стенки, прислоняясь к ней лбом. Глаза сами закрываются, позволяя полностью окунуться с головой в этот дурман, после тяжкого последствия алкоголя.
Понимание того, что теперь наши отношения стали еще сложнее, я
Я самый ужасный архитектор!
Он не хочет меня видеть.
Как же я глупа. Почему я не могу думать? Почему я не могу стандартно принимать решения, как я делаю это в своей жизни каждый день? Но вчера, смотря на него, я осознанно пошла на поступки, которые, кажется, перевернули все верх дном, оставив меня в проигрыше. Худшей ситуации не придумаешь. В один момент я понимала, а в другой, я уже не соображала.
Смываю со своего лица косметику. Смываю гель и лак с залипших волос. Смываю с себя противный запах спирта, который сохранился на шее и груди. С грязью уходит все, что связывало меня со вчерашним днем, увы, только не сотрешь из памяти. Не вернешься и нечего не исправишь.
Как мне смотреть ему в глаза? Как мне с ним говорить? Он не щадил меня вчера, но опекал и обеспокоился. Я проснулась в его футболке, в его теплой кровати, мне были предложены таблетки от боли, он предупредил о злости, которую держит на меня. Он такой бездушный, но в тот же момент заботлив. Почему он так делает?
Я так не могу. Мне так тяжело. Я не могу его ненавидеть. Я не могу с ним дружить. Нейтральность, что не дает мне быть ни ближе, ни дальше.
– Я уже не могу, – шепчу я в пустоту, поднимая лицо на струи воды, которая тепло принимает меня под себя. Я действительно устала от Нильса. Это невыносимо.
Закрываю воду, понимая, что нужно вылезать. Хватаю полотенце, вытирая свое тело. Глядя в зеркало, я уже вижу более или менее освежившуюся и мыслящую особу.
Но звук открывающейся двери в коридоре, заставляет меня побледнеть, лихорадочно сжаться и поежиться. Тяжеловесные шаги проходятся по коридору, вдоль кухни. Возвращаются. Он стоит около двери в ванну. Его тень сверкает через маленькую щелочку, а я затаив дыхание, заворожено прислушиваюсь.
Тишина. Я жду, сама не зная чего. Но знаю, что хочу услышать его, хочу понять насколько он сердит, и что мне следует сделать. Беззвучными шагами подхожу к двери, касаясь ее и ощущая, что он стоит, прям тут, за ней.
Давай. Скажи что-то. Нильс, прошу тебя. Дай мне услышать хоть одно словно. Грубое, хамское, ненавидящее меня слово, все равно какое…
Но все мои надежды и ожидания рушатся, когда парень продолжает путь дальше, оставляя меня одну все в такой же безмолвной тишине. Руки огорченно скользят по деревянной двери, а я опускаю голову, так и не услышав ни словечка.
Зачем же ты так, Нильс?
***
В своей комнате я просидела до самого вечера. Я не могу уснуть, не могу отвлечься, я не могу делать совершено нечего, кроме того, как смотреть в белый потолок, размышляя о том, что так легко выскользнуло у меня из рук: наше доверие.
Переворачиваюсь на бок, натягивая на себя одеяло. Так хочется оказаться дома, в тепле, в знакомых родных объятиях бабушки, которая скажет, что все наладится.
Не успеваю я осведомить происходящее, как уже набираю ее номер и вслушиваюсь в гудки. Тихий и нежно-любящий голос бабушки ударяет по ушам.