Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
– Лучше, чем ты можешь себе представить. Она необычна, доверчива и скромна, хотя мне излишне смогла нагрубить, – закатил глаза мистер Хоффман. – А еще и упертая. Она не отдала конверт Веркоохену, – нахмурился мужчина, сложив руки на груди.
– Может, это Веркоохен проворачивает махинации? – предположил парень, пройдясь своей рукой по густым темным волосам. – Ты не знаешь, на что он способен.
– Знаю, Найджел, знаю. И ведь если бы мисс Прайс отдала бы конверт Веркоохену, тогда бы он первым делом нашел меня. Это не листок с забавой. Для него это будет угрозой, и он бы попытался скрыть от меня девушку, но пока что он свободно гуляет вместе с босоногой по зимнему парку.
Найджел вновь сцепил зубы.
– Сделай так, чтобы он узнал.
– Он испугается, Найджел, я обещаю. А пока нужно подождать, совсем немного. Веркоохен сделает ради нее все, что мы попросим, а значит, предаст тех, кто с ним. Даниэль Донован – сумасшедший старик, который думает, что победит меня. Но это не так. Они сами попадут в ловушку, даже не заметив ее, – губы мужчины искажаются в улыбке, которая доказывает всю его сущность и змеиный взгляд убеждает в этом еще больше.
– После Рождества я сам найду девушку, и он не сможет меня остановить, – проговаривает Найджел, повторив ухмылку своего отца. Они вдвоем знали, что добьются большего, что заполучат город и гордость парня, что получат мисс Прайс, с помощью которой смогут управлять Веркоохеным и его боссом.
Семья Хоффманов не перед чем не останавливалась, никогда. И что же остановит их сейчас? Зачем им вообще останавливаться? Ради чего? Им нужно укрепить фирму – укрепят, нужны деньги – возьмут, если нужно будет исчезнуть человеку – помогут, чтобы его тело никогда не нашли, и если им нужна такая пара, как Нильс Веркоохен и юная Розали Прайс – разобьют, отнимут, отомстят.
Но так ли на самом деле глуп Нильс Веркоохен? Так ли доверчива
Розали Прайс, что пойдет за незнакомцем? Так ли на самом деле они будут беззащитны, как кажется Хаффманам?
***
POV Rosalie Price:
Всю следующую неделю, я посвятила своей учебе. Время близилось к концу семестру, а с Нильсом и нашими отношениями, разборками и криками, я совсем запустила учебу. Сейчас все ставало на свои места, все было куда лучше, чем прежде.
Нильс даже не думал мне мешать, даже более того, он помогал и сам погрузился с головой в курсовые работы. Только иногда он злился, когда я пропускала ужин и обед, а так же, если долго сижу за учебниками, зубря материал. Он следил за мной, часто присаживался на пол, рядом с разложенной кучей книг и тетрадей, показывая мне на мои ошибки, делая работу идеальной и без единой недоработки.
Он ставал добрым, относился ко мне с уважением, хотя не так редко мог разозлиться и выйти с моей комнаты стукнув дверью, со словами на последок: «Если сейчас же не ляжешь спать, я заставлю спать тебя на коврике в коридоре. Поверь, ты не откажешься от столь сладкого предложения…». И я не просто верила его словам, я знала, что такое возможно, и он заставит, а я не откажусь – не имею права.
Но Нильс заставлял меня так же, часто улыбаться, таять в его руках, пока я записывала какие-то заметки, вычитывая материал. Он часто целовал меня. Голубоглазый, однажды вечером, когда я очередной раз писала сочинение, он усадил меня к себе на колени и прислонился губами к моей шее, к затылку. Тогда он нашел ту зону, от которой моя голова кружилась, а руки тряслись. После, мне пришлось переписывать свое же сочинение, ведь почерк довольно часто был неразборчив из-за тех ощущений, который дарил мне Нильс. Он сближался со мной, все больше, и мне нравилось, что он может без спроса подойти и поцеловать. Мне очень нравилось то, что он держит меня у себя на руках, поглаживая талию и разговаривая со мной. И,
Дни летели не так быстро, ведь мы все время сидели за теорией, философией, своими личными работами и многим другим материалом и заданиями. Но пятница наступила быстрее, чем я того ожидала. И я уже не думала, что желание остаться в Нью-Йорке, наедине с парнем будет сильнее, чем попасть в Манчестер.
Но главной моей задачей на праздник, и дни после него оставалась только одна – показать, какой может быть жизнь, что я делаю, и я с нетерпением жду, что смогу показать это все Нильсу. Парню, который показал так же и свою жизнь, что изрядно меня и пугало и радовало. Стрельба, работа, которая совершенно не была обычной, бои без правил, вечеринка. В тот день я пережила слишком много эмоций, но это был адреналин, страх, недоверчивость, даже обида и принудительные действия. Я же в свою очередь, хочу показать то, что люди могут быть добрее, открытее, лучше, чем тут, в Нью-Йорке. Англия – изысканный кусочек мира, где есть много всего интересного, живописного, грациозного, что-то вальяжное и то, что не найдете в других уголках земли.
В пятницу вечером я собирала сумку, перебирая одежду из шкафа, а Нильс лишь кивал, когда я показывала, что буду брать. Пару кофт пришлось оставить, и тогда он высказал, что точно купит мне блузки, и платья, которые будут закрывать то, что не нужно видеть остальным и открывать то, что нравится Нильсу.
– Почему тебе не нравится это платье? – спрашиваю я Нильса, который сложив руки на груди, сидя на моем стуле, внимательно прошелся взглядом по платью, которое я показывала.
– Оно тебе не идет. Вязаные вещи давно вышли из моды, да и висит оно на тебе, как на старушке. Ты только посмотри на этот пасмурный зеленый цвет! Убери его с моих глаз, видеть его не желаю, – отмахнулся Нильс, жестом руки, брезгливо отворачиваясь в сторону.
– Я тоже вышла из моды? – приподнимаю я брови, складывая платье и кладя его обратно на полку.
– Если найдешь в Нью-Йорке скромную фригидную девчонку, которая любит поцелуи на затылке, то – нет, – спокойным голосом говорит Нильс, а я сама чувствую, как меняюсь в лице, кажется, не ожидая таких слов от парня.
– Что? – удивленно выдавила я, а Нильс тут же рассмеялся, опрокинув голову, с интересом наблюдая за мной.
– Шучу, детка, иди ко мне, – протягивает он руку в мою сторону, а я уже не могу оставаться на месте, поддаваясь ему навстречу. Наши руки соприкасаются и переплетаются, а за тем я присаживаюсь к нему на колено. – Не обижайся, малышка, мне просто нравится видеть твое обескураженное личико. Но, тем не менее, я куплю тебе платье, даже не отрицай это, – последнее, Нильс сопровождает более грубым голосом, но все же, продолжает улыбаться.
– Конечно, купишь, – качаю я головой, приблизившись лицом к парню. Его губы исказились в соблазнительной улыбке, и я жду, пока он сможет меня поцеловать. Немного терпения и настойчивого взгляда с моей стороны, и Нильс, словно обезоружено сдается мне, прислоняясь своими губами к моим.
Чувство полета никогда не покидает нас во время поцелуя, и я не знаю, что чувствует парень, но во мне переворачивается все, начиная с мыслей и заканчивая бабочками, которых заменяют стадо танцующих слонов. Но в каждом прекрасном всегда есть подвох, и у нас он всегда был, и есть. Поцелуй стает более жестким, но я привыкаю, в отличие от Нильса, который прижимает меня к себе плотнее, и отталкивается назад, забирая меня с собой. Практика с поцелуем длится уже неделю, но особого успеха в этом нет. Я все так же наслаждаюсь им, а Нильс постепенно теряет себя, когда чувствует мои губы. К моему разуму никогда не доходила эта информация, и я все задаюсь вопросом: почему именно я?