Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
– Нет, Роуз, что ты… Что ты хочешь сейчас мне сказать? – он был в недоумении и даже растерялся. Я отворачиваюсь, понимая, что он за все время так и не понял главного – он не видит ничего, кроме себя. – Значит… Луи был прав?
– Нет, – я с резкостью отвечаю Нильсу, хмуро оглянувшись. – Ничего нет. Никаких чувств. Все в порядке. Ты прав, и лучше обо всем забыть, – пожимаю я плечами, а затем пробиваю слова через огромный застрявший ком в моем горле. Все до изнеможения печально.
– Это отлично. Значит, все в силе, правда? Мы перешли сегодня на нейтральную
– Я все пониманию. И да, я постараюсь быть более лояльной, если ты всегда будешь при хорошем настроении, – выдыхаю я. Он пристально отслеживает то, как я была… напряжена. Да, с ним некомфортно, особенно после того, что было с час назад. Мои губы все еще чувствуют его вкус и грубость.
Теплые пальцы его рук заключают мой подбородок, и Нильс оборачивает меня на себя, едва уловимо управляя головой и взглядом.
– Ты, правда, попробуешь? – переспрашивает он, как бы убеждаясь в услышанном шептании. Я поддаю легкий кивок головы в согласие, на что замечаю восторг и удивление.
– Правда.
– И не будешь пререкаться? Не будешь протестовать? Оспаривать? – его уголки губ играют с улыбкой. А мне становится грустно и одиноко.
– Нет, не буду, – криво улыбнулась я, почувствовав, как после теплых пальцев прошелся холодок по подбородку. – Это не так сложно. И в большинстве случаев ты бываешь прав, – угождаю я ему ответом, безразлично разглядывая яркий всплеск в его глазах.
– Я поражен. Правда. Это удивительно, что мы пришли к такому хорошему отношению между нами, – он вытаскивает ключи с машины, когда в салоне тухнет свет, как и фары. Печка перестает работать, а едва уловимая музыка, что играла на заднем фоне, резко затихает. – Знаешь, на самом деле день еще не заканчивается, особенно, если сегодня вторник. Теперь, когда мы решили все наши проблемы, думаю, мы можешь расслабиться, повеселиться… Спать этой ночью мы ляжем поздно, – он с вдохновением заговорил, а я потираю рукавами толстовки свои влажные щеки.
– Круто.
***
Я была поражена, когда зашла в комнату после душа, растерявшись перед Нильсом и появившейся Алексы. Нахмурившись, я придерживаю полотенце на груди, не в силе осмыслить то, что видели мои глаза. Девушка скептически оглядывает меня, медленно вращаясь на моем стуле из бока в бок, раскачиваясь с помощью каблука своей обуви. Она сидела в белом платье, что было весьма короткое, а на плечах накинут черный пиджак. Ее алые губы были четко выведены матовой помадой, а на голове высокий длинный хвост, спадающий ей на правое плечо. Она усмехнулась.
– Роуз, Алекс предложила помочь тебе собраться на вечер.
– Не уверена в том, что мне нужна чья-то помощь, – монотонно выговариваю я, кинув взгляд на Нильса. – И я бы попросила тебя выйти из моей комнаты. Вас двоих выйти из моей комнаты, – у меня не было настроения злиться, или каких-то сил оспаривать его решение. Хочу, чтобы я была одна в моей комнате, это мое пространство.
Алекса довольно громко
– Алекса поможет тебе собраться, – непреклонно заключил Нильс, а я сцепила зубы. Да что с ним? Я без ее помощи могу натянуть на себя джинсы и свитер!
Хорошо, Нильс. Пусть будет так, – может, мой голос и был спокойным, но взгляд из-под бровей он точно уловил, перед тем, как решил покинуть мою комнату. Я выставляю ванные принадлежности на тумбу, накидывая на себя халат.
– Ему нравятся более кроткие девушки, – Алекса начала разговор первая, я же, взяв расческу, начинаю расчесывать запутанные волосы после душа. Пытаюсь, не смотреть в ее сторону, пока она не отводит взгляда от моего затылка. – Ты слишком буйная, невзирая на то, что хочешь казаться мышкой.
Я глубоко выдыхаю, вновь. Не хочу ничего говорить, я вообще ничего не хочу. Не могу смириться с тем, о чем говорил мне Нильс. Не могу понять, почему меня разрывают такие сильные чувства.
– Но… мышка-малышка очень нравится Томлинсону, не так ли? – вновь завертелся ее язык. Встречно оглядываясь, я не до конца понимаю, что она хочет – уколоть меня или разозлить.
– Для мышки-малышки не подходит умиротворенный Томлинсон, – несколько огрызаюсь я в ответ, на что по ее губам расплывается усмешка.
– Сама постаралась, или Веркоохен помог? – приподняла она свою тонкую темную бровь, закидывая ногу на ногу.
– Сама, – спокойно отвечаю я, решив солгать. Она для меня никто, чтобы я делилась с ней своими переживаниями, отношениями и личными делами.
– Значит, Веркоохен помог, – спровадила она, а я жестче потянула расческу, из-за чего пару зацепившихся волосков принесли неприятные ощущения. – Кажется, вы сегодня провели весь день вдвоем?
– Кажется, тебя это не касается? – я поднимаю злой взгляд на ее, прищуренный, наблюдая, как она смеется.
– Ты мне нравишься, малышка, – пожимает она плечами и встает с места, медленно, слишком изящно подкравшись ко мне, как хищная кошка. – У тебя острый язык – Веркоохен получает от него удовольствие, верно? – выговаривает она, внимательно отслеживая, когда я увожу взгляд в сторону.
– Я не имею и малейшего понятия, что приносит ему удовольствие.
– Твоя покорность, – отвечает за меня девушка, а я уже держусь из последних сил, чтобы не выдать своих эмоций.
– Возможно, – пожимаю я плечами, ровно, как и она, показывая свою безразличность. – И я не хочу говорить о нем, ясно? – дергаю я плечом, отворачиваясь от девушки.
– Он просил одолжить тебе платье, – ее голос стал ехидным. – Попросил одолжить косметику, – она обходит меня медленными шагами, отчего я чувствую себя довольно насторожено. – Попросил собрать тебя к вечеру, который мы проведем в клубе. Раньше он не брал кого-то в нашу компанию.
– Ты можешь отказаться – это твое право.
– Я никогда не отказываю Нильсу Веркоохену, малышка. Это не в моих правилах, – она хитро улыбается, когда я с непониманием хлопаю ресницами. Что она хочет от меня?