Ненужная дочь фермера

Рэй Теона

Фиалку я забрала. Вела ее под уздцы одной рукой, второй тащила чемодан. Для лошади на ферме полно места и загон есть, и распрягу наконец-то. Седло нужно было снять еще вчера, да только не до этого мне было.

Лара ждала меня, повиснув на воротах. Девочка выглядела растерянной и испуганной, будто боялась, что я не вернусь, а завидев меня, обрадовалась.

– А я овечку выпустила! – воскликнула она. – А где ты лошадку нашла?

– Это моя лошадка, – улыбнулась я. – Пусть поживет с нами?

– А покататься

на ней можно? – Лара с прищуром глянула на меня, потом на Фиалку. – Папа никогда не разрешал мне ездить верхом.

Я заглянула в глаза Фиалке – ей совершенно точно было все равно. Когда я покупала эту лошадь, ее хозяин сказал, что она – самая спокойная из всех.

– Можно, но потом. Фиалке нужно отдохнуть, она два дня провела в упряжке.

Договорившись, что завтра обязательно покатаемся, увели лошадь в стойло. Там обнаружилось восемь маленьких загонов, довольно чистых, надо сказать, но явно брошенных в спешке. В одном из них валялось седло, по проходу были разбросаны ведра и сбруи.

Альфред совершенно точно торопился уехать, но по какой причине?

Этот вопрос рисковал остаться без ответа.

Лара переоделась и умылась, пока я поила и кормила Фиалку, а после отвела меня к мистеру Римосу. Его дом стоял на выезде из деревни, совсем рядом с домом бывшего кузнеца и за поворотом от самой фермы.

Невольно я покосилась на кузню, и уголки губ сами собой дернулись в улыбке, стоило мне заметить Карона в распахнутом окне дома. Мужчина был без рубашки, на крепкой груди блестели капли пота. Он красил ставни в белый цвет и не замечал ничего и никого вокруг.

– А ты знаешь что-нибудь о Кароне? – спросила я у Лары тихим голосом, чтобы Карон не услышал. Дорога пролегала прямо у его двора.

– Только от папы слышала кое-что, когда он разговаривал с дядей Римосом.

– Что-то нехорошее?

– Ага, – Лара вздрогнула и тоже покосилась на кузню. – Этот человек убил свою жену. Он убийца, но почему-то не сидит в тюрьме. Папа говорил, что таких, как он, не наказывают.

По моей спине пробежал холодок. Двух убийц на территории одной деревни как-то слишком много, по-моему.

– Дядя Римос! – закричала Лара, сложив ладошки лодочкой у рта.

Я вошла во двор следом за девочкой, заперла калитку. У крыльца стояла резная лавочка, а от солнца ее прикрывал широкий тканевый навес. Получилось что-то вроде беседки. На бельевых веревках висели уже сухие вещи, а слева от них на грядках зеленели листья раннего салата и редиса.

Дверь звякнула засовом, и на крыльце появился забавный мужичок. Я заулыбалась при виде его: мужчина был низкорослым, тощим, с большими рыбьими глазами и тонюсенькими волосиками. В коричневом комбинезоне имелось едва ли не с десяток карманов, и почти в каждом что-то лежало.

– Мелкая, – рассмеялся Римос, протягивая худые руки к девочке. Лара с визгом

бросилась обниматься. – Ну, кого привела?

– Я Амбер, – представилась я, протянув руку для приветствия. Римос легонько сжал мои пальцы, второй рукой с трудом удерживая девчушку. Та обхватила мужичка за шею так крепко, что мне на какой-то миг показалось, что она не выдержит и переломится.

– Дядя Римос, мы за лекарством пришли, – тоненьким голоском сообщила Лара. – Березка совсем плоха, помирает.

– Никто у Римоса еще не умирал, – мужчина шутливо нахмурился, а в моей голове промелькнула мысль, что на колдуна он точно не похож. – Амбер, проходите в дом, располагайтесь.

Я благодарно кивнула. В гостиной без мебели, с одним только столом и двумя стульями у камина, я выбрала просто постоять. Римос усадил Лару за стол, принес ей стакан холодного молока и кусок горячего хлеба.

Пока девчушка с аппетитом завтракала второй раз за утро, Римос повел меня в кладовую. Маленькую, утопающую в полумраке, и сплошь заваленную мешками трав.

– Я травник, не более того, – объяснил он, переступая через ящик с бутылочками. – Кем меня только не называют: ведьмаком, колдуном, кикимором.

– Кикимором? – не поняла я.

– У кого на что фантазии хватает, – фыркнул Римос. – Так… Что там с Березкой? Мне не обязательно смотреть на нее, можешь просто сказать, что необычного в ней.

– Пищевое отравление, – пожала я плечами. – Я ветеринар, но, увы, без лекарственных препаратов ничего сделать не смогла.

Римос глянул на меня с толикой восхищения:

– Врач, говоришь? А откуда ты к нам приехала? Раньше я тебя здесь не встречал.

– Два дня назад прибыла из Дэймоса.

Я обернулась на выход из кладовой и, снизив голос, рассказала мужчине об Альфреде.

– Лара сказала, что он уже не вернется, – добавила я шепотом.

Римос в это время собирал маленькие пузырьки в небольшую коробочку, туда же кинул пучок сушеной мяты, да так и замер в неверии:

– Как это, не вернется?

– Не могу знать. Я не была знакома ни с ним, ни даже с его дочерью. Так получилось, что Верда отправила меня за творогом к фермеру, а там Лара – одна одинешенька. Ну, я не смогла уйти и теперь живу с ней.

– На ферме?

– Своего дома у меня нет.

– И скотину Альфред тоже оставил?

– Нет, – я покачала головой. – Продал, думаю. Как угнал столько коров и лошадей незаметно для всей деревни, не представляю, но…

– Да проще просто, – взволнованно перебил меня Римос. – У него забор проходит по части леса, как раз там, где есть заброшенная дорога в Вивьен. Честно сказать, я не мог подумать, что Альфред говорил тогда серьезно. Неделю назад он выпил больше обычного и проболтался, что должен бежать. Я решил, что бред несет, и внимания не обратил.