Необязательная страна
Шрифт:
Многие в центре и слева, глядя на путаницу в политике Буша и Обамы, приходили к выводу, что Соединенным Штатам пора принять как неизбежность тот факт, что Иран обретет ядерный статус и что он на самом-то деле не станет Армагеддоном. Америке и раньше приходилось иметь дела с такого рода угрозой, и сочетание сдерживания и устрашения приостановит иранскую угрозу. Как когда-то было со Сталиным, Мао и Ким Чен Иром143. Иранцы вряд ли станут развязывать ядерную войну, от которой они мало что могут получить, но потеряют все. Вряд ли они также передадут ядерные материалы в руки террористов – это то, что беспокоит нас в связи с Пакистаном, но тем не менее это не толкает нас к войне с ними. Что касается ядерного потенциала Ирана, который может привести к ядерному безумству в регионе, то это только тема
Тем не менее, даже если пересечение Ираном ядерного порога и не завершится Армагеддоном, это будет означать поражение Соединенных Штатов, постоянно заявлявших о неприемлемости этого. Если политика «двух дорожек» потерпит поражение, а вместо нее будет развязана война или осуществляться сдерживание, это будет означать поражение Обамы. Обама обозначил политику «двух дорожек» как свою личную, тонко ее настроил и придал ей еще больше зубов, а потом вернул красную черту Буша, заменив отказ от обогащения урана отказом от ядерного оружия. И все же красная черта может быть нарушена. В конечном счете политика «двух дорожек» только давала Ирану повод вгрызаться в проблему еще глубже и еще сильнее держаться своих ядерных амбиций. Эта политика сделала Иран не менее, а более опасным. Америка из-за нее оказалась в положении, когда ей надо либо решать вопрос о войне, либо потерять лицо, позволив Ирану стать ядерной державой. Лучше было бы, если бы Иран был серьезно повязан, а потому как можно раньше замедлил бы свое продвижение к ядерному потенциалу, чтобы не было ни риска войны, ни потери лица на такой завершающей стадии игры.
Благодаря нашей политике Иран, по всей вероятности, станет большей угрозой, чем он является сегодня. Результатом будет не отказ Ирану в ядерном статусе, а создание чего-то подобного Северной Корее в самом сердце Ближнего Востока. Санкции приведут к изоляции, социально-экономическому упадку, и режим все усиливающейся жесткой линии получит ядерный щит. А если Иран превратится в государство-банкрота под воздействием санкций, то обширная территория, за которую никто не будет нести ответственность, разобщенное общество и разбитая экономика – все это станет самой сильной головной болью, источником наркотиков и террора прямо в центре стратегически важного региона.
Проблема Северной Кореи состоит не в том, что она является ядерным государством, – одно только множество обычных видов вооружения и их близость к Сеулу уже делает ее очень и очень опасной, – а в том, что она является плохо функционирующим несостоятельным государством, военизированным, радикально настроенным, расположенным в жизненно важном районе мира. Затягивание петли вокруг шеи Ирана не изменит его намерения стать ядерной страной (это может, по сути, убедить его твердо стоять на реализации своего плана), но укрепит мощь революционной гвардии и других сторонников жесткой линии в политике. В течение некоторого времени администрация Обамы жаловалась на растущий контроль со стороны сил безопасности над принятием решений в Тегеране. Но это результат размахивания саблей. Разговоры о войне не приводят к власти умеренных и реформаторов.
Экономика Ирана слишком велика для того, чтобы стражи ислама могли ее контролировать. Однако с ее сокращением революционная гвардия уже в состоянии ее лелеять, как дитя. Сильнее всего пострадал от санкций частный сектор, что позволило стражам ислама расширить свое влияние и наложить руку на быстро растущий черный рынок, вызванный установлением санкций. Как ни парадоксально, но санкции, со всей очевидностью, способствовали росту благосостояния и мощи революционной гвардии.
Как отмечалось выше, санкции вынудили иранских производителей перевести производство в Китай. Они используют иранский кредит, оформленный в юанях, для ведения операций в Китае с применением китайской рабочей силы. Конечная продукция затем экспортируется в Иран через Армению, Дубай, Пакистан, Турцию и особенно через Ирак. Бизнесмены и их партнеры в правящих кругах продолжают делать деньги, в то время как рабочие места сокращаются в стране, которая и без того уже страдает от безработицы. В 2011 году, который стал рекордным в плане забастовок трудящихся и протестов недовольных правительственных работников, уровень безработицы взлетел до небес.
Санкции не нанесли ущерб правящим элитам или обеспеченным людям, но пострадали рядовые иранцы, и социальная структура Ирана продолжает рассыпаться. Исключительно из-за отсутствия силы воображения и стратегического видения осуществляется политика, конечным результатом которой явится воссоздание северокорейской катастрофы на Ближнем Востоке или повторение еще одного Ирака.
В предстоящее десятилетие Америка собирается в той или иной степени решать мириады проблем, возникших в результате «арабской весны»: войны, революции, банкротства экономик, возрастающий исламский экстремизм. Последнее, что нам нужно, так это радикальный, несостоятельный и обладающий ядерным оружием Иран.
Ослабление Ирана откроет Ближний Восток для вспышки суннитского радикализма – вкупе с расширяющейся вовлеченностью Китая и России, – это в долгосрочном плане окажется гораздо большей и весьма и весьма запутанной стратегической проблемой для Америки, чем представляет собой нынешний Иран сейчас или представлял бы когда-либо в будущем. Ясно, что Иран не союзник в наших попытках справиться с этим буйным регионом, но он может играть роль естественного балансира прогнозируемого суннитского экстремизма. Нам не следует забывать важность политики баланса сил. Только по одной этой причине мы, похоже, будем рассматривать нашу иранскую политику за последние четыре года как стратегический просчет.
5. Ирак. Поразительная демократия
Премьер-министр Ирака Нури аль-Малики 12 декабря 2011 года встретился с президентом Обамой в Белом доме. То была очень важная встреча. Ирак перестал мелькать в заголовках, но многое по-прежнему зависело от того, что происходило там. Во время избирательной кампании Обама обещал закончить войну, начатую Джорджем У. Бушем-младшим, и теперь накануне следующей президентской кампании Обама был готов закрыть иракскую страницу, объявив об окончании военных операций США в этой стране и возвращении домой оставшихся войск (хотя многие оттуда направились в Афганистан).
Во время встречи Малики сказал Обаме, что у него есть доказательства того, что его вице-президент, видный политический лидер из числа суннитов Тарик аль-Хашеми, и другие ключевые фигуры Иракского национального движения (известного как аль-Иракийя) виновны в поддержке терроризма. Это было серьезное обвинение: если оно соответствовало действительности, то это означало, что иракское правительство хрупкого единства представляет собой фарс и находится на грани развала. Малики хотел оценить реакцию Обамы, чтобы посмотреть, готова ли Америка помешать ему нанести удар по Хашеми и его партии, то есть сделать такой шаг, который, несомненно, разрушил бы подобие межконфессионального мира, созданного при посредничестве Америки в 2007 году. Ирак подошел бы к самому обрыву пропасти как раз тогда, когда Америка собиралась уходить.
Обама никоим образом не рассчитывал снова оказаться втянутым в проблемы Ирака. Он сказал Малики то, что тот хотел услышать: эта проблема является внутренним делом Ирака. Малики расценил безразличие Обамы как зеленый свет в преследовании Хашеми, не беспокоясь о реакции со стороны Америки. После окончания встречи Малики сказал своему окружению: «Смотрите! Америке все равно».
Через три дня – 15 декабря – министр обороны Леон Панетта объявил официально об окончании американского военного присутствия в Ираке на церемонии в укрепленном дворе международного аэропорта Багдада. Той же ночью, после завершения помпезной церемонии и отлета Панетты, иракские танки окружили дома Хашеми и двух других лидеров аль-Иракийи, входивших в иракское правительство. Официально их обвиняли в терроризме, но на самом деле то была месть Малики. Он был зол на аль-Иракийя, поскольку это движение на выборах 20 марта 2010 года получило больше голосов и мест, чем коалиция Малики. Малики также полагал (хотя это не входило в список предъявленных обвинений), что деятельность Иракийи оплачивается Саудовской Аравией, работающей над тем, чтобы свалить его правительство.